Молодой Оливер Херманус из ЮАР покусился на две святыни киноакадемического мира. Повесть Толстого про 'Смерть Ивана Ильича' и уже снятый по ней фильм Акиры Куросавы. В союзниках у него оказался все еще пребывающий без 'Оскара' Билл Найи и один из самых известных ныне живущих писателей Кадзуо Исигуро (Нобелевка 5 лет назад). Покусился, но не чтобы вступить в диалог и уж точно не сделать, как правильно. Херманус перенес действия в другое пространство и рассказал историю своим киноязыком. Без оммажей и каверов.

Стареющий Билл Найи играет стареющего лондонского бюрократа. Он ездит на работу из типичной британской субурбии, перебирает бумаги и с важным видом раздает скучные указания. В этом тоскливом ритме, в котором он, как кажется, провел всю жизнь, мистер Уильямс узнает, что смертельно болен.

У него осталось полгода, а к смерти он как будто и не готов. Хотя бывают ли вообще такие моменты, когда кто-то к ней готов. И тут начинается толстовская трансформация, ведущая не столь к духовному просветлению, сколько к яркому чувству этой самой жизни. Толстовский гедонизм всегда исходит из аскезы - в этом и загадка русской литературы. Объединять противоположное.

Англия подходит для декорация не хуже Японии. Островные цивилизации на самом деле похожи друг на друга. И закрытым миром одних с 'блестящей изоляцией' других. И, конечно же, силой традиций и ритуалов. Глобально, еще постарайся найди 10 отличий в том, что один пьет чай в 5 вечера, а другой запоясывается оби для кимоно. Механика одна. И Херманус это четко улавливает

Мистер Уильямс проходит все стадии принятия - пробует пить, задумывается о пуле в лоб, пускается в гедонизм. Исигуро изящно транслирует толстовскую норму - выход в работе, которая приносит пользу, а значит трансформируется в память. Поэтому Мистер Уильямс возвращается в контору, чтобы сделать хотя бы одно важное дело в жизни - построить детскую площадку.

Японцы и русские не хуже англичан умеют топить депрессии в рабочем ритме, так устроена их историческая память. И этот абсолютно миловский великобританский пахарь впервые живет (слово LIVING тут намного уместнее по оттенкам). Кульминация - не смерть, а момент предельного счастья после выполненного дела. Праведного и полезного. И только так Мистер Уильямс наконец-то принимает смерть, тем самым победив ее.

В этом смысле бесконечно грустный фильм на бумаге вряд ли кого-то доведет до слез, он работает с другими эмоциями, оставляя зрителя сидеть в пасмурной меланхолии. Заслуга ли это Хермануса, искусно выстроившего полутени и поймавшего блики уходящего солнца? Или это все Билл Найи, в умирание которого мы поверили с первого же кадра? А может и Исигуро, в традиционно японской манере умеющий передать эмоции внутреннего надрыва без внешних эманаций.

В любом случае 'Жить' свои цели выполняет, как и все его авторы. Фильм не шрамирует, не отменяет и не дискутирует с наследием великих. И именно здесь искусство приобретает преемственность, вписывает в общекультурный контекст. Делает нас лучше