Логотип Инкомбанка. Поездка на метро, американском.

Какое время... 'СССР' снимает фильм в Северной Америке.

Ладно. Не удержаться. Яндексу и КП тоже нужно так снимать: в плане сериалов и фильмов зарубежом.

Представьте, в этом фильме даже башни ВТЦ за 10 лет до терактов запечатлены. Не даром в прошлой части (в прошлом фильме трилогии) висела огромная вывеска авиалинии Москва - Нью-Йорк с указанием двух великих авиакомпаний СССР и США.

_

'Продолжение' сюра. Очень сложно дать оценку в принципе предыстории кино - её нет. Сюжеты прошлых частей не шибко говорят что-либо зрителю. Скорее, зритель говорит фильмам: 'Чё за?'

Единственное, что хоть как-то приземляло, отделялось реализмом в прошлых частях - это концовки проектов. Они действительно были с налётом адекватности, не были отчасти лишены логики.

_

Начало этой картины можно назвать данью уважения капитализму и всему, что с ним связано. Перед нами 'красивый' железобетонный мир стеклянный. Куча высоток. Они хороши. Но многие современные россияне уже от них устали. Да и 'одноэтажная' Америка сама по себе куда лучше выглядит. И только лишь капиталисты 'сегодняшнего' и 'вчерашнего' дня продолжают строить и восхищаться своими безжизненными громадами: кукурузами, мечами, цилиндрами, прямоугольниками различных форм, кубиками надстроенными друг на друге в разных неправильных положениях - когда смотришь то и думаешь только: 'Зачем так много. Зачем солнце и небо закрывать?'

Капитализм. Капитальное шоу поля чудес

Интересно. Многие ведь с развалом, да и ранее переехали на запад. Ещё больше не смогли, ещё больше большего даже не думали уезжать... а потом пожалели... а потом пожалели, что жалели. А сейчас жалеют свою жалость к сожалениям.

_

Странно удачное кино своего времени. Даже история с банком-спонсором проекта удачно сложилась в плане оммажа 90-ым. Какие фильмы тогда выпускали? Про бандитов, про коммерсантов, бизнесменов... про бандитов, отбирающих у бизнесменов и челноков нажитое богатство. Бандиты того времени даже не считали себя таковыми. В своём извращённом уме они видели в 'спекулянтах' чёрную тлю, которую надо выдаивать, даже до крови.

На самом деле все в 90-е стали спекулянтами в том или ином смысле, предпринимателями, так как все предпринимали определённые шаги к выживанию. Даже 'компания' Яндекс обязана своим существованиям первым пионерам-спекулянтам. В этом смысле слово не зазорное в принципе, учитывая что вектор с поисковой системы сегодня у компании сдвинулся в сферу продаж и даже частичного производства из чужих компонентов. Торгуют даже и фильмами и сериалами, в том числе.

_

В моей семье в разное время все торговали чем-то, особенно в 90-е. Успешно или нет, много или мало - это не важно. Тогда, да и сейчас, многие торгуют чем-нибудь. Помню, собирал укроп, петрушку (это, значит, производство, заготовка), относил (логистика, надо ещё всё посвежее чтоб было... заранее лучше не собирать... кондишн должен быть свеж)... бабушка сидела, продавала на местечковом, так назовём, базарчике (мини-маркет). Да и я вроде там был как-то. Такие 'местечковые' сегодня всё ещё есть у метро, хотя их и гоняют усиленно. Спекулянтов всё ещё не любят органы правопорядка. Это что-то совковое осталось в них.

Предпринимателями стали решительно все. Даже 'академики-математики', программисты и все прочие в конечном итоге стали торгашами: они помогают продавать и продвигать чей-то товар. Всё в этом мире скатилось к этому, точнее так оно и было, и раньше. И советский Союз во все свои эпохи продолжал торговать с западом, как и современная Россия, даже в самые затяжные холодно-горячие времена экономического или даже физического противоборства.

_

Как и в прошлых частях сюр дополняет насущную повестку, и от вождей никто не отказывается. В одной из сцен появляется последний и первый президент СССР (возможно, именно президентство было последним гвоздём в гроб советов), нарисованный на голом человеческом теле, как кажется мёртвом. Тут можно аллегорий сколько угодно придумать. Вождей тут показывают и в кинодокретроспективе.

Даже библейские отсылки, что мелькают все три фильма - некий сюр, невпопад, как кажется, взятый и воткнутый для придания некой формы божественности повествования. Тут смысла особого искать не надо.

Если брать реализм, то фильм о бандитах и о тех, кто по разным причинам что-то от жизни урвал/взял (честно, не очень честно и совсем нечестно)... и о том, как первые хотят отнять что-то у вторых, а вторые - защититься от первых. Тут в принципе ничего нового.

Наконец-то кончилось... такой бред... но в начале 90-х именно так всё и было... бредово, одним словом

Да, ещё бы я поставил рейтинг 16+, как минимум

Я люблю «перестройку», хотя всего лишь родился в те годы и, конечно, в раннем детстве не мог понять тех процессов, которые происходили в стране, того, как много они обещали, и как ее идеалы были попраны последующим развитием России. По мере погружения в «перестроечное» искусство, которое сейчас кажется странным, даже китчевым, но ни на что не похожим, я все больше влюблялся в то время. Думаю, что сегодня стоит бросить ретроспективный взгляд на самые значительные фильмы тех лет (исключая, конечно, «Астенический синдром» и «Дни затмения», о которых я уже писал в статьях, посвященных творчеству Муратовой и Сокурова, потому не буду повторяться), чтобы понять, что они дали советскому зрителю, как научили его ненавидеть рабство и тиранию. Пусть даже эта благородная ненависть и оказалась недолговременной.

В этой серии рецензий я хочу нехронологически, а интуитивно проследить путь «перестроечного» кино от робких сомнений в обоснованности тоталитаризма к его полному и всестороннему отвержению. Здесь анализируются следующие картины: трилогия Сергея Соловьева («Асса», «Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви», «Дом под звездным небом»), «Покаяние» Тенгиза Абуладзе, «Мой друг Иван Лапшин» Алексея Германа, «Маленькая Вера» Василия Пичула, «Интердевочка» Петра Тодоровского, «Чернов/Chernov» Сергея Юрского, «Забытая мелодия для флейты» и «Небеса обетованные» Эльдара Рязанова, «Город Зеро» Карена Шахназарова, «Игла» Рашида Нугманова, «Оно» Сергея Овчарова, «Чекист» и «Караул» Александра Рогожкина, «Нога» Никиты Тягунова.

Однако, начать, как и при любой ретроспекции, хочу с конца, когда многое и художникам, и зрителям в те годы стало уже ясно про Советскую власть, потому в лучших фильмах тех лет через сложный, многоступенчатый символизм (не для того чтобы обойти цензуру, которой тогда уже не было, а для максимально широкого обобщения) всячески подчеркивался ее инфернальный характер, – начну с фильма Сергея Соловьева «Дом под звездным небом». Эта лента подводит итоги своеобразной трилогии этого режиссера, созданной в годы «перестройки», в то же время ее ярко выраженный апокалиптизм и мистицизм вызывает в памяти зрителя прежде всего «Мастера и Маргариту», книгу, в которой демонизм Советской власти еще тщательно зашифрован, у Соловьева же он явлен открыто, во всей своей разнузданности и беспределе.

Снимая «Дом под звездным небом» в 1991 году, постановщик уже понимал, как и большинство его сограждан, что дни СССР сочтены – слишком велик оказался удельный вес зла, сделанного не только его вождями, но и самим народом, оказавшегося способным на предательство своих тысячелетних культурных корней и потому, легко пошедшего на повседневное стукачество и соглашаясь участвовать в многолетних злодеяниях партийной номенклатуры и спецслужб. Безусловно, что «Дом под звездным небом» - постмодернистский текст, смешивающий во взрывоопасном для господствующей идеологии коктейле гротеск и сатиру, ужас и смех, фантастическое и реальное.

Этот выдающийся фильм наследует многие уроки кинематографа Годара, прежде всего сам «необузданно галлюцинаторный характер» его творчества, как выразился Делез, что особенно ощутимо в финальном открытом цитировании «Уикенда» с перестрелками, партизанами в лесной чаще. Однако, Соловьев изымает из годаровской эстетики левый радикализм и начинает ее антибольшивизмом, отчего многочисленные расправы над Компостеровым, которого все никак не получается уничтожить, приобретают характер гиперболического преувеличения почти в годаровском духе. Именно этот откровенно инфернальный образ, блестяще созданный Башировым, со всеми его перевоплощениями, переодеваниями и воскрешениями – главная удача фильма.

Когда Компостеров в красной рубахе распиливает прекрасно поющую женщину – это невероятно красивая и в то же время жуткая метафора коммунистического беспредела в России, и то что весь фильм герои (в первую очередь – молодые, что тоже символично) пытаются с ним безуспешно расквитаться, – по сути программная для Соловьева и всей «перестройки» идея очищения от тоталитарной грязи. Конечно, сознательная установка постановщика на смешение жанров и постмодернистский винегрет придают «Дому под звездным небом» некую стойкую ауру китча, с другой стороны – а как иначе можно было деконструировать железобетонные иерархии, господствовавшие не только в искусстве, но и в самом сознании советского человека?

Сделавшего установку на безудержность и бескомпромиссность своей эстетической работы по девальвации советских ценностей в этом фильме (так же кстати, как и в «Черной розе…»), Соловьева можно упрекнуть в сумбурности художественного высказывания. В этом смысле это, конечно, не кристально прозрачное в своем послании «Покаяние» Абуладзе, однако, акценты здесь также расставлены весьма внятно. Ведь не случайно одним из главных героев «Дома под звездным небом» режиссер сделал советского ученого-номенклатурщика, вместе со страной производящего переоценку своих ценностей. Однако, для сил, все удерживающих страну во мраке, и не дающих ей навсегда распроститься с коммунизмом, - чекистов и партийных консерваторов он – всего лишь удобная жертва, потому ему не суждено порвать с прошлым, в котором он участвовал, и с которым связан намертво.

«Дом под звездным небом» завершается почти апокалиптической перестрелкой, в которой Соловьев, как и когда-то Шевчук в своей знаменитой песне, выразил свое предчувствие гражданской войны, которая грянула хоть и локально в 1993-м, но мощно, когда демоны коммунизма (парадоксальным, но символичным образом соединившись с бесами нацизма и антисемитизма) вновь овладели частью населения России и ее правящих кругов. В этом смысле Соловьев снял еще и пророческую картину, в которой есть невыносимые для квасных патриотов сцены целования нью-йоркской земли, да и начальные титры идут на фоне солнечной поездки-прогулки по США. Для искусства «перестройки» вообще свойственны мечты о Западе и особенно о США, и пусть это были лишь мечты, не оправдавшие себя и не связанные с реальностью, они так прекрасны в своем желании наконец-то вырваться из тюремного застенка, которым стала на десятилетия твоя страна, и вдохнуть-таки подлинной свободы.

«Дом под звездным небом» снят не без изъянов, но он очень концептуально проработан, режиссерское послание либерально в лучшем смысле этого слова, а чисто «перестроечный» призыв расквитаться с кровавым прошлым страны, долгие годы строившей свое настоящее и будущее на человеческих скелетах, подан в этой ленте Соловьева в сгущенном, концентрированном виде. Полное и окончательное очищение России и ее граждан от смрада тоталитарного безумия так и не произошло, более того, оно даже не началось, но вина ли в этом совестливой мечты «перестроечного» искусства?

Чуда постсоветского артхаусостроения отличаются своей крайней неоднородностью от сцены к сцене. Один момент фильма стоит ста, в другой момент - хочется разбить экран чем-то увесистым.

Фильм буквально пронизан неким символизмом, символы которого оказались практически утраченными по неактуальности. Зрителю же остаётся либо бередить своё перестроечное прошлое и переживать все эти катаклизмы заново, либо додумывать новый подтекст на современный лад, либо и вовсе пустить всё на самотёк и наслаждаться бредом сумасшедшего. Сочетая эти 3 составляющие в разных пропорциях, можно получить абсолютно случайную оценку, что я и сделал. Возможно, на то он и артхаус.

При всех своих припадках чередования адекватности и деменции те же сцены с тостом и доктором разобраны на крылатые слова, потому как актёры и атмосфера гениальны.

Любителям отечественного артхауса обязателен к просмотру.

8 из 10

'Который день подряд
В моем дворе стоит вторник,
И мы плачем и пьем,
И верим, что будет среда...' Аквариум 'Голубой дворник' из альбома 'Библиотека Вавилона'

Просматривая этот фильм сейчас кто-то скажет, что он типичное дитя своего времени: кичливое и эпатажное, и актерский состав и манера съемки один в один как в «Ассе» и «Черной розе» и музыка БГ – ну как же без неё. Что для меня – фильм стоит особняком от вышеупомянутых. «Асса» и «Дом» отличаются ровно настолько, насколько 1987 отличался от 1991: первый фильм в финале бодро кричит: «мы ждем перемен», второй – начинается с некоторой надеждой, тающей в процессе развития действия.

Пейзаж эпохи весьма характерен: появились бреши в железном занавесе, и, соответственно, усилилась «утечка мозгов» за границу. А у нас на родине - алкаши спокойно «тырят» авиационные баки, а у академика на столе - белужий бок и черная икорка. И вдруг, спокойная атмосфера постсоветской действительности нарушается появлением странного фокусника (Мессинг по сравнению с ним - цыпленок), исполняющего антисемитские песенки и расчленяющего пилой женское тело (кто ж в цирке такого не видел?). Происходящее дальше напоминает черную комедию, сюжет развивается по сюрреалистическим законам.

Главный герой, Башкирцев – академик, конструктор ракет, надежда и опора нации, ныне – депутат-реформатор. Но не все хотят изменений – кого-то всё вполне устраивает; едва народившаяся на свет мафия злее сицилийской. Крепкая интернациональная семья: папа русский, мама еврейка – трещит по швам, разбрасывая братьев и сестер по разные стороны границы. Сепаратистские тенденции настолько сильны, что даже ноги живут отдельной от туловища жизнью.

Кто-то целует Нью-Йоркский грунт, называя его землей обетованной. Но что делать тем, кто не хочет за бугор? Остался ли у россиян шанс на нормальную жизнь? Неужели их удел – «дом под звездным небом» без почвы под ногами.

Пессимистичное творение Соловьева разочаровавшегося к тому времени как в инициаторах перестройки, так и в лидерах оппозиции. Фильм снят, в аккурат, перед путчем, с ощущением раскола в обществе, предчувствия гражданской войны. В то время как народ на минуту сплотился и кажется единым как никогда, режиссер видит ситуацию далеко вперед. Грустно, но остается лишь добавить, что его прогнозы сбылись.

7 из 10

Наверное один из самых странных фильмов Соловъева. То ли год повлиял, то ли еще что, но очень мрачное и мистическое творение. Тем не менее творение в духе времени. Начинается он кстати вполне по Соловъевски, по крайней мере типажи типа Академика – физика (папик), женатого на еврейке, и так далее, присутствуют во многих его фильмах. Соответственно в начале фильма дается краткое представление всех главных лиц, кроме одного персонажа антисемита-фокусника, но это отдельный случай. До 20 минуты фильма не происходит вроде ничего необычного, ну разве что шикарный банкет в честь дня рождения Академика на фоне жестокого дефицита смотрится очень остросоциально (кто жил в то время тот поймет), а вот потом начинается выход за рамки.

Вот чем мне нравится советский кинематограф того времени, так это наличием таких сюжетных линий, которые ни в каком другом кинематографе и в другое время не встретишь. Да простят меня читатели за раскрытие сюжета, но как можно всерьез воспринимать перепиленную фокусником девушку. А вот когда собрать ее не получается, а она живет, и понимает все, и безнадежность нормальной жизни, ее безвозвратную потерю за 2 минуты до и после распила героиня то же понимает, вот тогда как то уже не смешно, и далее по нарастающей.

Телепортация фокусника из СССР в США и обратно воспринимается как нечто противоестественное, хотя куда уж банальнее. В этом пожалуй и достигается главный эффект фильма, что то, что в других фильмах, даже фантастических, кажется нормой, здесь воспринимается совсем иначе. К середине фильма возникает ощущение, что против семьи Академика плетется не просто государственный заговор. Такое чувство, что дача (а возможно имелся в виду весь союз), где происходит все действие, переместилась незаметно в параллельный мир, который живет сам по себе, и неизбежно уничтожает, очень незаметно, но очень коварно, все, что связывает семью с привычной реальностью, и саму семью соответственно.

Бегство семьи за исключением положительных (хотя это дефицит в перестроечном кино) героев в США на ПМЖ в данном случае воспринимается как бегство в привычную реальность. В 1991 такое предательство кстати считалось великим счастьем, этакое бегство крыс с тонущего корабля. Ну и цвет советской эмиграции того времени показан очень верно, евреи в черных очках под Нъю-Йорским небом уж больно сильно смахивают на тех ребят с Брайтон Бич, которых еще Балабанов десять лет спустя обрисовал. Что что, а типажи у Соловъева получаются очень точные. Фильм однозначно рекомендован к просмотру всем любителям мистического и позднесоветского кино, и заслуживает самой высшей оценки.

«Дом под звездным небом» (1991) - последняя часть трилогии Сергея Соловьева («Асса» (1987), «Черная роза - эмблема печали, красная роза – эмблема любви» (1989).

Если Вы готовы встретиться с его героями, имейте ввиду, что фильм весьма непрост: в нём много чувства – любви и ненависти без полутонов. Так много, что не всякий сможет примерить на себя. В нём – извечные русские проклятые вопросы: «Что делать?», «Как быть?», «Кто виноват?» «Доколе?»

Андрей Николаевич Башкирцев – главный герой фильма «Укрощение огня» (1972) Даниила Храбровицкого невероятным образом материализовался в перестроечной картине Сергея Соловьева.

Впрочем, чего не бывает в нашей сказочной стране! Лагерей избежал, депутат Верховного Совета, дом – полная чаша, обласкан государем, единственная проблема: «Арийски нечист: жена еврейка, а значит и дети – жидята...» Однако, имея доступ к благам - говорит, что думает, сомневается в целесообразности, в правильности пути: типичная интеллигентская гнида и мозг нации, который, в характеристике классика и основоположника - вовсе не мозг.

«Мало расстреливаем профессуры!» - некогда констатировал ситуацию Ильич.

Русская философская мысль – всегда была прикладной по сути своей и, к тому же, на удивление живучей. Невероятно, но факт, каким-то чудом розановские книги о главном избегли участи печали и пережили советскую инквизицию: не сгорели в кострах, не истлели в спецхранах. Вот что писал Василий Васильевич о предвестнике и предшественнике нового героя русской революции: «Пришел вонючий «разночинец». Пришёл со своею ненавистью, пришёл со своею завистью, пришёл со своею грязью. И грязь, и зависть, и ненависть имели, однако, свою силу, и это окружило его ореолом «мрачного демона отрицания»; но под демоном скрывался просто лакей. Он был не чёрен, а грязен. И разрушил дворянскую культуру от Державина до Пушкина...» (Розанов В. В. «Опавшие листья», Короб первый.) Или вот это: «Самая почва «нашего времени» испорчена, отравлена. И всякий дурной корень она жадно хватает и произращает из него обильнейшие плоды. А добрый корень умерщвляет...» (Розанов В. В. «Опавшие листья», Короб второй и последний.)

Именно этот разночинец и породил гражданина Шарикова, из кожаной тужурки которого чередою вышли живодёры и ублюдки, маргиналы и уголовники с рондолевой ухмылкой, в числе которых и притворяшка Компостеров – скорее фольклорная нежить, чем живой человек. «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй...» И личины её отвратные – вездесущи: будь то шлюха в сабвее, пограничник в Шереметьево, артист Москонцерта или attaché советского посольства.

Вопрос антисемитизма в истории СССР, собственно, и не вопрос, а ответ. Помните поэтический монолог Сергея Юрского?
«Евреи моей страны поехали, поехали с орехами, с прорехами...», потому что там - звёзды, от Вермонта до Калифорнии, а тут, как ни крути, каждый день и год, и целый век – канун бунта, бессмысленного и беспощадного, канун погромов и гражданской братоубийственной войны. Не сегодня, так завтра.

Русь, Рассея, Савельевна, Россия – жуткая сказочка на ночь.
И дело, собственно, не в любви – нелюбви. Она – сама по себе, она себе на уме: и финальный монолог «неконвертируемого» Кологривова именно об этом: «Красивая она какая-то, эта Россия: кругом всё обосрано, но знаешь, звезды догорают, скоро светать начнёт...»

Хочется верить.