Вечная тема «Саша любит Машу, Маша любит Витю, а Витя никого не любит», раскрыта тут наглядно и красочно. Взрослеющие на экране люди переживают практически самый опасный период в своей жизни, однако, переживают они его довольно сдержанно, корректно, и даже некоторым образом «художественно». Разумеется, в жизни всё не так гладко...

Слишком очевидно, что диалоги детей исходят не от самих детей, а от взрослых, которые вспоминают собственную юность, и пытаются в очень «прилизанной» манере показать, как ИМ видятся подобные отношения сейчас, и какими бы они хотели эти отношения видеть тогда, в своей юности. Это очень бросается в глаза, из-за чего в диалогах картина сильно хромает, словно передвигаясь на взрослых ногах в детской обуви. Очевидно, что умение красиво говорить, вовремя использовать подходящие слова, держаться в разговоре или на публике, – это всё то, что противно сущности подростка, особенно влюблённого. Поэтому герои этой истории выглядят очень мило, но одновременно же очень проигрывают в натуральности.

Зато в части музыкального наполнения кинофильм с лихвой покрывает недостаток в текстах. Музыка великолепная!

Особое. Сергею Шакурову досталось изрядно экранного времени, но его герой, к сожалению, больше выполняет роль статиста и мало интересен сам по себе. Единственный весомый вклад персонажа – проникновенный рассказ о картине с Джокондой. И ещё последний разговор с ГГ, где он показывает ему оборотную сторону его «правды». Это была простая роль.

Вывод. Милое, доброе и трогательное кино про детство и первую влюблённость. В картине нет каких-то скрытых смыслов, каких-нибудь «шкатулок» с секретными замочками или «закладок». Тут всё на поверхности. И этой простотой и непосредственностью картина также подкупает.

Авторы кинофильма сосредоточились на любовной составляющей, но довольно сдержанно обошлись с психологией трудностей переходного возраста. Это следует подчеркнуть для объективности.

В одной рецензии сценарий сравнивается с Чайкой на основе притянутых (на мой взгляд) 7 сходств, первые 4 из которых вообще не существенны.

В другой Лопухин сравнивается с Курьером Шахназарова, что совсем уж черезчур...

Это просто обычный подросток, ни разу не талантливый (откуда про талант?) или не более талантливый, чем все остальные дети.

Он просто пытается привлечь общее внимание, иногда довольно глуповатыми способами (танец в ветках).

Не понимаю также посылов о 'шедевральности' фильма и таланте Соловьёва. Фильм не плохой, особенно его вывозит эта милая каждому тема – ностальгия по первой любви и обожаемому нами нашему детству. Тема выигрышная, лучше сказать – беспроигрышная.

Сюжет не очень логичен и не вполне гладок, перебивание фильма подзаголовками сделано для упрощения восприятия что ли? Или для склейки? Например, если Лопухин впервые 'увидел' Ерголину в лагере, а она в самом начале говорит, что он как всегда в амплуа шута, значит, он и ранее глуповато выпендривался, но не из-за неё?

А, он типа талантливый просто, поэтому у него так принято?

Фильм оставляет впечатление недоделанной работы.

Кто-то написал, что Соловьёв позаимствовал многое у других. Согласен. Могу продолжить: длинные музыкальные цитаты – песни Сальваторе Адамо целиком – это мило, но не очень честно. Время то тикает. И если у Хуциева это оправдано (часть второго концерта) – то здесь это не ново и не настолько органично.

А 10-минутное созерцание Джоконды с пустословием вокруг этого ещё одного 'шедевра'? Это классика оболванивания людей с детства, попытка внушить-навязать им непонятное преклонение перед непонятной 'иконой'. Затем всё это в качестве чуть ни центрального символа неуклюже вписывается в сюжет.

Вообще, в этом фильме или сценарии что-нибудь новое и своё есть?

Мне понравился образ озабоченного подростка (смешно смотреть со стороны – сам таким был в детстве). И, конечно, прекрасная Т.Друбич, особенно в первых кадрах с венком и французской книжкой. Также фильм полезен как пособие вьюношам и девушкам по теме существования любовных треугольников.

В общем, мило, музыка неплохая (особенно Адамо -), есть красивые кадры, но не более того.

+

Возможно, это лучший фильм Соловьёва (другие я просто не стал смотреть, меня тогда ещё отвратила навязчивая реклама Ассы и рекламный ролик с ~запредельно заумными диалогами из неё, который бесконечно крутили по телеку и радио перед её прокатом).

Подростковое кино, которое в отечественном кинематографе сегодня фактически отсутствует, никогда не было простым жанром, поэтому и в лучшие времена на него решались не часто и немногие.

В 1975 году Серебряного Медведя за режиссуру на Белинском фестивале получил Сергей Соловьев за фильм «Сто дней после детства». Сложно сравнивать его с чем-то: этот фильм, сегодня слегка подзабытый, стоит особняком. Тема, поднятая авторами (сценарий Александра Александрова и Сергея Соловьева), лишена какого-то взрослого снисхождения, намека на забавность. Это история перерождения, вылупления из скорлупы. Можно, наверное, смотреть на подростковые проблемы со стороны и с легкой улыбкой говорить о том, что это еще не проблемы, но ведь для взрослеющего человека сейчас ничего важнее нет, чем это противостояние миру. Поэтому интонация, выбранная для фильма, верна и с психологической точки зрения, и с эстетической.

Это честность режиссера и сценаристов нежно переплетается со стихами, строчками, цитатами и отрывками. Эта поэтичность – тоже яркая краска отрочества, возраста первого прикосновения к искусству, и от того, каким будет это прикосновение, многое зависит в другой, взрослой жизни. Герои фильма «Сто дней после детства» проживают последнее лето своего детства в пионерском лагере, расположившемся в живописной помещичьей усадьбе, они здесь не только дружат, влюбляются, разбивают сердца – свои и чужие, они еще и прикасаются к миру прекрасного. Во главе со своим вожатым Сережей (Сергей Шакуров) отряд ставит драму Лермонтова «Маскарад», представляя ее на сцене старинного театра, каждый из ребят находит себя в своем герое. В этом незамутненном восприятии искусства (вновь только через себя) есть какая-то мудрость, честность: здесь нет демагогии, рассуждений о каких-то «измах», ты просто живешь вместе с персонажем, если умеешь его понять.

Наверное, именно поэтому так важно, говоря об этом фильме, подчеркнуть актерскую составляющую: филигранные работы Нины Меньшиковой и Сергея Шакурова, настолько органичные, что кажутся порой безыскусными, ни на одну секунду не входят в диссонанс с дебютами Бориса Токарева (Митя Лопухин), Ирины Малышевой (Соня Загремухина), Андрея Звягна (Лебедев), но особая нота этого ансамбля – Татьяна Друбич в роли Лены Ерголиной. Во многом именно ей принадлежит ты самая поэтическая интонация всего фильма, или, вернее сказать, лирический мотив.

Фильм наполнен аллюзиями и ассоциациями, порой его хочется назвать «Митиной любовью», порой «Повестью о первой любви», и каждая из этих, этих ассоциаций, добавляет новую краску в наше восприятие фильма.

К режиссерскому чутью, пониманию психологии, драматургической деликатности и прочим составляющим фильма нужно прибавить еще что-то очень важное – память о себе, о том, как ты видел и слышал в четырнадцать лет, о том, каким представлялся мир и каким ты представлял себя (здесь появляется еще одна ассоциация: так хорошо «помнил» себя Сэлинджер). Без этой собственной истории отрочества не сбудется подростковый фильм, наверное, потому что он должен преломлять все происходящее через героя, который в этом возрасте все преломляет через себя. И нет другой формы познания, чем познание через себя – мучительное, терзающее, порой болезненное, но сладостное своей открытостью миру, и самим миром, который обретается подростком в после этого преображения.

Фильм очаровал меня заочно. Над маниакальной ностальгией будто скальпель орудовал, извлекая из бесконечно кипящего прошлого деликатные, неделимые, и оттого мириадно растерзанные, звездно-выспренные образы — этим скальпелем была невыразимо девственная, гимназическо-гипнотическая музыка 'творожного озера', которая наложилась на типовые кадры этой советской кинокартины как исчерпывающий тупичность, утопичный, но осязательно действующий божий завет. И был произведен на свет клип 'Юные волны'. Я посмотрел этот клип, где так чудесно, как вещем сне, сочлись кадры из фильма с музыкой и думал уже, что, наверное, фильм, которого названия я не знал, просто неким райским наслаждением окажется и явит собой олицетворение безусловного отдыха и покоя. Но оказалось, что показалось. Но все же фильм в любом случае заслуживает высшей оценки и уважения, как родитель дорогих мне, цепенеющих, не выцветающих чувств.

Фильм замечателен тем, что дает задумываться, припомнить, может, на своем веку, есть ли, бывает ли в самом деле так, что видишь человека тысячу раз, кажется, знаешь его и знаешь, что той мучительно-пламенной любви к нему не испытываешь, а потом что-то вдруг переклинивает, очаровывает, и ты уже без ума, без памяти влюблен в него? Я пересмотрел еще раз фильм, еще раз перекопал свой мемориальный огород и ничего не нашел подобного. Мне только довольно резко обрисовался сухой скелет фильма, который в общем не отнимает от себя прелести белизны.

Скелет таков: чародей скульптор налаживает стихами Лермонтова на Митю заклинание. После солнечного казуса Митю разморило и чудовищный яд стихов Лермонтова находит слабину в здоровье этого несчастного мальчика, возбудив в нем мужчину. Но как прекрасен этот остолбенелый, пораженный необузданной страстью взгляд уставившихся на Ерголину глаз Лопухина. В этом взгляде нет ничего порочного, напротив — оно пышет прочностью, — но перелившаяся через край сосуда жизнедвижущая сила в это болезненное мгновение обнаруживает всю необъятность своих стремлений, и, к сожалению, вслепую, дождем обливает непричемного Лунева, невидимо оттеняющего в томном взгляде Мити предреченное отчаяние.

Жуковский определяет существо поэзии Лермонтова как безочарование: 'безрадостные встречи, беспечальные расставания, бессмысленные любовные узы, неизвестно зачем заключаемые и неизвестно зачем разрываемые'. Гоголь поясняет его так: 'Признавши над собою власть какого-то обольстительного демона, поэт покушался не раз изобразить его образ, как бы желая стихами от него отделаться. Образ этот не вызначен определительно, даже не получил того обольстительного могущества над человеком, которое он хотел ему придать. Видно, что вырос он не от собственной силы, но от усталости и лени человека сражаться с ним'. Наш Лермонтов — Лопухин, демон — это скульптор, навязывающий Лермонтова Лапухину, вопрос только в том, что есть стихи в нашем случае, чем мы отделаемся от затянувшегося солнечного удара? А как будто слабый пол, трофеи можно сказать, девочки-наперсницы, одна сопротивлением, другая податливостью снимают заклятие с бедного Мити. Все разрешается не по-детски сильно, не омрачаясь взрослыми глупостями и в будущем, верим, это несчастье аукнется не иначе как добром.

Я долго не мог понять привязки цифры '100' к сюжету фильма. Не понимаю и теперь. Круглая цифра намекает на окружность, на круг, на простоту и в то же время на усиление ее образующих... Хочется думать, что это округление значит не завершенность существа детства, но преодоление в себе порога точки-конца его и продление в бесконечность.

Отменный финал! Даже в какой-то степени неожиданно отменный. Нетривиальное решение и, как следствие, зрительская (моя личная, как минимум) овация.

Однако, вопреки распространенному мнению, запоминается не только последнее. И, в целом симпатичный и достаточно оригинальный фильм дважды заставил меня скривиться словно от неожиданно прозвучавшей фальшивой ноты и еще один раз – недоверчиво прищуриться вследствие очевидной спорности прозвучавшего утверждения. Впрочем, обо всём по порядку.

Завязка удалась – тут сомневаться не приходится. Ничего нового (что вполне естественно, я считаю, ведь в этой «пьесе» меняются все больше исполнители, нежели сценарий) и, в то же время, какие-то совершенно свежие краски. В нескольких репликах – средоточие извечной драмы: путь от «Я же ее сто лет знаю?!..» через «Ну а чего хотел написать? – Написать-то? Ерголина – дура. – Понятно…» к «Но разве я виновата, что Глеб есть?!..» Ей богу, здорово!

А потом – ключевой момент. Соперничество! И вот то самое место, где я позволил себе не согласиться с автором. С. Шакуров (в качестве ретранслятора) очень убедителен, но его «Вот и всё. Твоя правда стала стоить копейку» не кажется мне истиной в последней инстанции. Ибо правда остается правдой независимо от того, кем и в каких целях используется. Она выше «мирской суеты» просто по определению. Поэтому… Имеет смысл поспорить.

Впрочем, на это бы можно было закрыть глаза, поскольку на ход событий не повлияла бы никакая правда в принципе – в этом, как известно, завсегда и состоит суть трагедии. Но следом с небольшим промежутком прозвучали те самые фальшивые ноты, не заметить которых было никак нельзя.

Вы – как хотите, а я поверить во внезапное «Митя, что же это мы с тобой делаем?» и «Я не знал, Соня!» просто не в состоянии. Единственная разница тут в том, что первый эпизод кажется мне неудачным сугубо в режиссерском плане, а второй – что называется, в жизненном. Ну не бывает так, и всё тут.

Вот такие дела. Я, честно говоря, почему-то ждал худшего результата. Предубеждение какое-то, что ли. Был рад ошибиться. И всё же общее впечатление оказалось немного смазанным. Поэтому только

8 из 10

Очень рад, что посмотрел этот фильм. Уже давно не видел настолько пронзительных историй. Очень интересно и ярко снято, но все же мне не хватило задумки. Не хватило логики. Я понял, чего хотел сказать мне (как зрителю) Соловьев, мне очень понравилась игра большинства актеров (то, что они непрофессиональные только увеличивает мое к ним уважение), но все же не хватило завершенности. Я не увидел мысли, ради которой снимался этот фильм. Без такой мысли, такого стержня просто нет общей картины. Вот сейчас я сижу и вспоминаю отдельные моменты, но не могу и не хочу их объединять в одну картину - они все хороши сами по себе.

А вообще - фильм далеко не детский, хотя большей частью его делают дети. Фильм о молодости, о радости, о грусти... Обо всем. И все же не то, что хочется пересматривать, не то, в чем хочется искать что-то еще и быть уверенным, что точно что-то найдешь.

За такую нестройность - 7 из 10