Идея ленты появилась у Алексея Германа после прочтения повести своего отца Юрия Германа. Из неё он узнал что, в войну среди партизан было принято проверять перебежчиков из власовских частей таким способом: останавливалась машина с немцами, затем бывшие власовцы расстреливали всех кроме одного, что бы немцы знали ответственных за смерть их людей. В ленте показаны две силы: командир партизанского отряда старший лейтенант Локотков (Р. Быков) и комиссар майор Петушков (А. Солоницын), которые бьются за жизнь власовца перешедшего на сторону партизан Лазарева (В. Заманский).
Локотков стремиться понять Лазарева, он не хочет выносить скоропалительный приговор на основании эмоций. Ведь убить человека легко, партизаны обладают необходимой для этого властью, но уничтожив человека на основании лишь неприязни, не доказав предварительно его вины, они тем самым покажут что стали зверьми живущими единственным инстинктом - инстинктом выживания. А это будет означать, что они воют ради самой войны, а не за какие-то идеалы. Петушков же ослеплен ненавистью, у него погиб единственный сын и теперь он одержим лишь одним - уничтожить врага любой ценой. Ему не интересны морализаторские рассуждения Локоткова, свой приговор предателю он уже вынес, и если бы была возможность, собственноручно прикончил Лазарева.
Не часто люди пытаются понять своего врага, тем более, если враг - это страшная сила, которая беспощадно уничтожает все вокруг. В такие моменты очень сложно применять к миру такие привычные в обыденной жизни этические категории как: сострадание, милосердие. Царящее разрушение, хаос, дезориентируют человека, а гнев, ненависть, злоба помогают сосредоточиться и найти точку опоры в разрушающемся мире. Ненавидеть проще, ненависть к врагу не оставляет человеку выбора, она избавляет его от такой мучительной процедуры как «принятие решения», на все вопросы она дает лишь один ответ - убивай.
Но что такой человек может дать миру? Ведь он не несет в себе ничего созидательного, все силы он отдал на борьбу в которой предпочитает не задумываться на нравственные темы. Не будет ли это означать, что такой человек просто не в состоянии прекратить бой, и ненависть к врагу никогда в нем не погаснет? Победив одного врага, он тут же найдет себе другого, с которым будет так же беспощадно воевать.
Именно эти вопросы, которые поднимает лента, выгодно выделают «Проверку на дорогах» от массы снятых агиток, в которых война показана крайне односторонне, где нет месту сложным характерам и все герои словно трафареты с нанесенными на них надписями: «Враг», «Наш». Естественно ни о какой психологической глубине таких персонажей говорить не приходиться, хотя бы в силу того, что играть-то им особо нечего. Их роли стереотипны, если ты советский значит, с выпученными глазами должен орать «За Родину», если ты немец кричи «Русс сдавайся». Но в жизни никогда не бывает так просто и понятно.
Впрочем от стереотипов трудно избавиться, а может быть не хочется, в силу того что с шаблонами проще жить, ведь без них придется заново оценивать произошедшие на войне события. За примерами далеко ходить не надо, в недалеком прошлом депутаты одного края осуждали известно писателя Астафьва за то, что он в своем романе «Прокляты и убиты» изобразил врага с человеческим лицом, эпизод состоял из сцены, в которой немец наткнувшись на советский госпиталь, вместо того что бы взять обессиленных людей в плен, приносит им лекарства и перевязочные материалы. Показав тем самым, что они не готовы задумываться над событиями Великой Отечественной, предпочитая видеть прошлое исключительно в черно-белом цвете.
В жизни важно избегать крайностей в оценках, но на войне от этого трудно удержаться. Когда видишь разоренные села, хладнокровно убитых стариков женщин детей становиться не до рассуждений, хочется лишь одного – убивать. Без промедления, раздумий, сомнений. Но как в таких условиях остаться цельной личностью, способной на более-менее адекватную оценку реальности? Не потеряет ли человек способности отличить Добро от Зла? Именно на этот вопрос, как мне кажется и пытается ответить «Проверка на дорогах».
Война сама по себе не стоит, чтобы снимать про неё фильм. Ни один хороший военный фильм не снят о войне. Война хороша тем, что даёт проявиться человеческим качествам, которые 'дремлют ' в мирной жизни. Любой человек, и друг и враг, познаётся в беде. В войне.
Поэтому экстремальные условия в полной мере дают развернуться драме. На фронте все равны. Здесь нет богатых и бедных. И каждый человек как на ладони.
В фильме 'Проверка на дорогах' разворачивается самая настоящая, неподдельная драма. И речь здесь не о лидерстве, как это часто бывает в мужском коллективе, а о истинной чести и любви к Родине. Эта драма показана Германом с удивительной честностью, без громких слов и без капли ложного пафоса. Это один из лучших фильмов... нет, не о войне, а о человеке на войне. Просто о человеке.
Картина «Проверка на дорогах» Алексея Германа, совсем непохожа на большинство советских фильмов о войне. Дело не в том, что они плохи, нет совсем даже наоборот, просто фильм Германа именно другой. С первого раза понять, прочувствовать, и как следствие по достоинству оценить его очень сложно. Труднее всего прочувствовать его. Если после фильма «А зори здесь тихие» Ростоцкого или «Звезда» Иванова, зритель заливается слезами, испытывает очень сильное эмоциональное напряжение, то после ленты Германа не выступают слезы, но возникает смешанное сложное, тянущее ощущение. Ощущение, заставляющие пересмотреть картину еще раз.
Что же такого магического в ленте Германа? Гениальность в совершенной, безукоризненной целостности. Стилистика изображения, и даже монтажа, полностью совпадает со стилистикой драматургии фильма. Кино Германа - «суровая проза», главный критерий в нем — жизненность. Зритель буквально чувствует неприкаянный холодный ветер. Именно свист ветра, а не музыка, сопровождает развитие событий. Единственная музыкальная вставка — небезупречная, жизненная игра оркестра, в самом конце фильма. Нет музыки во время катарсиса — смерти Лазарева, нет музыки во время воспоминаний Локоткова, во время ностальгии Петушкова. Нет на войне музыки.
Сценарий для фильма, написан Алексеем Германом по мотивам произведения его отца Юрия Германа. Алексей Герман развил сюжет своего отца, превратил его в пронзительную трагедию. Во многих рецензиях на этот фильм я встречала мысль о том, что конфликт картины заключается в противостоянии Локоткова и Петушкова, в «казнить нельзя помиловать». Но не в конфликт ли с судьбой вступает Лазарев пытаясь избежать смерти сражаясь за родину, и не силы ли судьбы одерживают над ним верх, заставляя умереть отстреливаясь от войск вермахта?
По-моему, основной конфликт фильма состоит не в «правильном» и «неправильном» отношении к власовцам, перебежчикам, предателям, основной конфликт трагедийный, конфликт между сильным человеком и роком, который все равно сильнее всего.
Но в фильме Германа суров каждый кадр, от первого до последнего. Цветовое решение, отсутствие мелодраматических ноток в сюжете и изображении, «сдержанная» но невероятно глубокая игра актеров, монтаж создающий ощущение панорамы, все это неразрывно связано друг с другом.
Именно эта неразрывная связь и лежит в основе механизма гениальности Германа.
Эффект русской пружины или три «Г» (Грани Гениальности Германа)
«Драпали…», - так с горечью говорила мне бабушка, проведшая в немецкой оккупации два года своего отрочества, о хаотичном, стыдливо паникёрском отступлении советских защитников в первые лета беспощадного урагана Великой Отечественной, захлестнувшего социалистическую империю. Описывала в красках ту тупую безысходную боль, то немое отчаяние в глазах и отчетливое вымученное выражение собственного позора, которые заволакивали лица двадцатилетних пацанов и сорокалетних мужей, облачённых в красноармейские пыльные лохмотья с потускневшими звёздочками и облинявшими узорами на погонах. Беззвучный вопль и едва сдерживаемый вой на рок, врага и начальство, прозевавшее напасть, читались на потускневших от уныния серых человечьих ликах. Когда она живо вспоминала эти чудовищные дни - с трудом пытался воссоздать, понять, представить себе пугающе беспросветное духовное наваждение, в которое погрузился советский фронтовик времен катастрофы нацистского блицкрига. Естественно – ничего не получалось за малостью лет, ничтожностью опыта и отсутствием зримых образов. Позже во многом благодаря Ремарку, Хемингуэю, Васильеву и Гроссману понимание пришло, но истинное озарение, близкое к культурному шоку, ощутил только после просмотра «Проверки на дорогах».
Военные драмы, как в отечественной, так и в международной кинематографической традиции, можно условно поделить на три подгруппы: пафосно-героическая патриотка с неизменным сгущением красок над образом противника и лаковым снежно-бархатным покрытием «наших»; экранные размышления о бессмысленности и безумстве марсовых пирищ, противоестественных природе человека и гармонии бытия, обрамлённые неизменным рефреном – не для того нам Господь жизнь даровал; mixed-салат из морального порицания ратного насилия, бытописания военного времени и самоочевидных идей о солдатском долге, бесценности человеческой жизни, офицерской чести и т.д. К слову, последних – большинство. Германовское полотно объективно выпадает из вышеприведенной упрощённой классификации уже тем, что не заигрывает с приторным ура-отчизнолюбием, не потворствует лапидарным клише – борьбы между тотально правыми и повально виноватыми, не пускается в самозабвенные и категоричные рассуждения о могучии защитника Родины, вероломстве басурман и «грозности дубины народной войны». «Проверка на дорогах» как единичное в своём роде творческое извержение неформатного и запредельно далёкого от массовой аудитории доморощенного киномыслителя извлекает из недр полузабытья и выносит на суд просвещённой публики обойдённую вниманием западными художниками и табуированную для советского кино дилемму: может ли быть оправданно, понято и прощено предательство?
Эта логическая конструкция, на первый взгляд, однозначно разрешаемая непреклонным отрицательным восклицанием, у Германа сплетается в клубок титановых струн морально-волевого и этического выбора, эмоционально-поведенческой непредсказуемости разумного существа перед угрозой расставания с собственной жизнью, примата ситуации над свободой поступка и личного жребия человека, брошенного вслепую кем-то неведомым. Тут же мастеровито и лаконично отдельной зазубриной высекается сопутствующий вопрос: «А судьи кто?». Из, казалось бы, витиеватой и лабиринтной схемы образуется многогранная и одновременно цельная фабула германовской «лебединой песни», которая вольно ли или ненароком проливает свет фактически на всё скопище вековечных вопрошаний о судьбе, душе, боге, менталитете, режиме, законе, справедливости, народе и глубинной потаённой роли всей этой махровой ядерной смеси в нашей выстраданной победе.
Благодаря скрупулёзно отполированному до мельчайших деталей режиссёрскому стилю разворачивания сценарного материала и применения изобразительных средств создается резонирующий литографический оттиск военных будней, потрясающий живостью ролей и фирменным гиперреализмом Германа, которые буквально посекундно доводят до нас мысль за мыслью из потока режиссерского сознания. Вглядываться в это безбрежное течение идейных посылов тем интересней, чем ближе повествование подбирается к кульминационным точкам, плавно расставляя акценты и проводя сюжетные нити. Мерно развиваясь более половины отведённого хронометража как среднестатистическая советская военная киноповесть, история после идеально исполненного эпизода с баржей, заполненной русскими пленными, обретает совсем иную сущностную подоплёку и бесповоротно облачается в философские одежды. В последующие минуты ощущаешь на себе сход лавины смыслов, которая до основания потрясает весь фундамент устоявшихся воззрений на генезис крахов и триумфов «священной войны».
Не все являются рафинированными героями без страха и упрёка. Далеко не каждый способен броситься на амбразуру или пойти на таран. Это удел моральных титанов, которые на войне, увы, умирают первыми. Малодушие и страх смерти чаще возобладают над достоинством и долгом. Война – это не рыцарский турнир и не поединок чести. Это мучительное нравственное истязание, ломающее об колено человеческие судьбы. «Имеет человек право один раз сначала начать, если с первого раза – жизнь осечку дала?». Политкомиссар, представитель власти Петушков отвечает на этот вопрос уверенно и безапелляционно: пленный равно предатель; пленный, надевший немецкую форму, равно предатель вдвойне, и его уничтожение есть необходимое благо. Лидер партизанского отряда Локотков на интуитивном уровне чувствует людей и видит без лупы, что человек – не винтик и не гвоздь. И мотивы его поступков не всегда столь очевидны, каковыми их желает видеть власть. Человек - это микрокосм, в котором кипит и борется множество тонких чувств, эмоций и умонастроений. И если тот, кто предал, сломался, отчаялся, струсил, осрамился перед страной и людьми способен прочувствовать свой позор, устыдиться и внутренне обозлиться на себя самого – он не изменник и не иуда – он сможет переродиться и воскреснуть.
Эшелоны советских воинов маршируют по озаряемой ласковым светом европейской улице в строгом направлении на запад. Играет «Славянка», пробирая до мурашек. Из окон домов то и дело выставляются белые флаги. На лицах и в мимике воителей – молчаливая уверенность, твердая просветлённая убеждённость в скором завершении военной вакханалии. Глаза горят искрами неустрашимости и непоколебимой решимости в том, что со дня на день с врагом будет покончено раз и навсегда. Во взглядах читается блеск победителей. И ничего в этих лицах не заставит поверить, что ровно те же солдаты были на грани умопомрачения от душевных мук, гибельного унижения и чудовищного провала времен начала нацистского вторжения. Именно на этом духовном парадоксе выстроен шедевр Алексея Юрьевича Германа: доведённые до отчаяния, стоящие у края бездны, находящиеся в шаге от пропасти – мы обретаем точку равновесия, преодолеваем собственные колебания, собираем волю в узду, рвёмся изо всех сил и… побеждаем. Эффект русской пружины.
Советских фильмов, о Великой Отечественной войне было снято достаточно много, но снятых на уровне «Проверки на дорогах», можно пересчитать по пальцам. Считаю этот фильм одним из лучших отечественных фильмов о войне. Кинокартина отображена в черно-белом варианте, что придает большую реалистичность. Работа актеров, на мой взгляд, является эталоном для профессии.
В этом фильме нет потрясающих воображение крупных батальных сражений. Поражает простая сцена начала фильма (монолог старушки в документальном стиле). Сцена с баржей, перевозящей советских военнопленных наиболее яркая и драматичная.
Фильм Алексея Германа получился не совсем о войне, хотя она представлена в нем очень реалистично. Точнее, не о войне, как событии, или как о процессе.
На мой взгляд, в фильме поднят вопрос, который был очень болезненным для того времени, и обращение к которому в значительной степени предопределило дальнейшую судьбу картины. Вопрос этот выходит за рамки темы искупления вины, или темы жизненного успеха, хотя каждая из них и присутствует в картине.
Это вопрос об ещё одной, не самой обсуждаемой по ряду причин, несправедливости войны. Несправедливости, будучи героем, быть забытым и униженным. Не секрет, что зачастую героями в войне становятся люди заслуженные, но, в силу обстоятельств, случайные. Война - это не олимпиада, там никто не будет измерять масштаб подвига каждого солдата. Да и воюют там не ради очередной медали, а ради общей победы. Но как получается, что за этой общей победой оказываются забыты конкретные люди? Не может ли получиться так, что со временем это унижение окажется перенесено на весь наш народ, и унижать его будут в целом неплохие люди, но случайные, единственным достоинством которых будет их манера улыбаться в камеру и врождённая наглость, ставшая образом их жизни? А, может быть, это уже произошло, и мы уже давно живём среди всего этого? И именно поэтому, сейчас, когда на образ солдата-победителя не боятся ни то что бросить тень, а вылить ушат помоев, этот фильм так нужен людям. Ведь за официальными заявлениями, орденами, статьями в газетах, в то же время, были люди, по настоящему, не надеясь ни на что, отдавшие свои жизни за общую победу. И, сколько бы не менялась мода на изображения праздничных плакатов, память должна быть именно о людях, а не о символах, подверженных бесконечному переосмыслению.
И, если бы каждый человек мог каждую минуту своей жизни ощущать настоящую цену той победы, может быть, сейчас многое воспринималось бы совсем иначе?
Но фильм, конечно, не может ответить на этот вопрос, хотя чувствуется, что и режиссёру, и актерам он не дает покоя. Исполнитель главной роли Владимир Заманский, для которого она стала главной и в его актерской карьере, испытал на себе всю ту несправедливость и унижение, о которой я писал выше. Вернувшись с войны орденоносцем, он был незаконно репрессирован и пережил все тяготы сталинских лагерей. Может, именно поэтому его герой в этом фильме обладает таким невероятным взглядом, от которого невозможно скрыться?
У каждого своя война или экзистенциальный опыт советского военного кинематографа
Чтобы с достаточной широтой и глубиной описать генезис военного кинематографа одного только советского периода не хватит и целой жизни. Всевозможных фильмов на данную тематику вышло уже бесчисленное количество, однако идея до сих пор не исчерпала себя, и картины о ВОВ продолжают выходить с завидной регулярностью, хотя, увы, постепенно теряют в качестве. Дело, конечно, не только в том, что вторая мировая является ключевым историческим событием последних столетий, но и в том, что она есть самобытная субстанция, форма бытия, обволакивающего человека подобно удушающему туману, сдирающего с последнего все шкуры для того, чтобы обнажить саму его глубинную сущностью, истину, прикрытую маской лживой обыденности.
В 1971 году, достигнув знакового 33-летнего возраста режиссер Алексей Герман решил раскрыть новую грань войны и переориентировать вектор развития советского военного кино в экзистенциальное русло. Однако фильм с сатирическим названием «Операция «С новым годом!» не вписывался в контекст коллективисткой идеологии и, по мнению тогдашних представителей минкульта, нивелировал героизм советских партизан. Картина оказалась под запретом и пролежала в тайниках более пятнадцати лет. Однако, подобно главному герою ленты с говорящей фамилией Лазарев, в 1985 году ей выпал шанс воскреснуть из пепла, правда уже под другим названием «Проверка на дорогах».
История основана на, по признанию самого автора не лучшей, повести Юрия Германа, отца режиссера. В центре повествования судьба коллаборациониста Александра Лазарева, который, не в силах больше бороться с муками совести, решает сдаться в плен партизанам. Естественно, в среде отряда его ждет не самый теплый прием. Руководитель партизан майор Петушков ищет удобного случая избавиться от предателя, на которого попусту переводится драгоценное продовольствие. Однако за пленного вступается многоопытный и престарелый командир Иван Локотков, который пытается разглядеть за невольно (sic!) надетой нацисткой формой истинную сущность Лазарева. Однако Петушков, озлобленный на всех отступников, убивших его семью и помятуя о сыне, который предпочел плену героическую смерть, видит ситуацию по своему, и утвержает, что «бывших изменников» быть не может. Лазарев, не в силах более нести бремя предательства, предпринимает попытку самоубийства. В буквальном смысле слова, с того света его вытаскивает Локотков, и жертвуя как своей репутацией, так и положением, дарует ему второй шанс, поручая герою проникнуть в лагерь фашистов и захватить поезд с продовольствием. «И погибнуть, Лазарев, нельзя, и без вести пропасть тоже нельзя.»
Заметим, что до 1971 года тема «изменников Родины» считалась запретной. Однако Герман смело ставит ее в центр повествования, разворачивая воистину космогоническое полотно о 'войне и мире' в душе человека. Можно сказать, что линейная система координат классического военного кино СССР, характеризующаяся диалектикой героизма и трусости, силой воли и немощью духа, справедливостью и бесчеловечностью, в ленте Германа впервые оказывается снята и интегрирована в более высокий порядок.
Война – это экзистенциальный лабиринт, из которого можно выйти только через смерть, однако даже эта спасительная лазейка оказывается перекрыта, когда человек становится изменником родины, а его смерть автоматически становится так же бессмысленна, пошла и абсурдна, как и жизнь. Происходит самое страшное – само бытие рассыпается в прах, теряется жизненная установка, и неожиданно гибель под градом пуль предстает высочайшей наградой. Сложно понять всю глубину и безысходность положения Лазарева, неожиданно для самого себя узнавшего, что его сущностное бытие – это бытие предателем. Герой постепенно опускается на самое дно отчаяния, однако неожиданно приходит спасение…в лице Ивана Егоровича Локоткова.
Локотков является представителем и выразителем как народной мудрости, так и глубинной нравственности русского человека, уходящей корнями в туман тысячелетнего христианства. Он живет не по законам войны, не по уставу и даже не по настояниям рассудка, а по высшим принципам человечности. Он умеет разглядеть скрытый смысл, сущность каждого индивидуума, скрытую под оболочкой видимых объективных отношений. Именно поэтому он постоянно вынужден преодолевать сферу закона и сухого подчинения, персонифицированную в образе майора Петушкова. В то время как последний, руководствуясь государственной идеологией, готов пожертвовать жизнью тысячи предателей-военопленных ради выполнения задания, Локотков не может погубить и одну, ибо он ясно понимает, что каждый человек – это отдельный мир, огромная вселенная. Является ли его поведение антигероическим, а христианское сострадание и воздержанность от осуждения ближнего противоречащими действительным реалиям того времени? Это мы уже вряд ли узнаем. Однако невозможно спорить с Германом, когда он косвенным образом дает понять, что именно простой народ, хранящий верность своим законам, зачастую вопреки доминирующей идеологии, внес решающий вклад в дело победы, что именно Локотков, вникающий в судьбу каждого, а отнюдь не расстрельные команды спецотряда НКВД спасали души ближних, выводя их из рокового лабиринта войны, как духовной, так и материальной. Иван Егорович не пастырь, ибо это слово уже слишком пошло и заезжено, и, конечно, далеко не святой, а самый обычный человек, который может встретиться Вам на извилистых дорогах тяжелой судьбы и просто-напросто спасти само ваше бытие.
Стоит сказать несколько слов и о технической стороне картины. Стиль фильма тяготеет к сухой документальности и почти грубому реализму. Герман выхолащивает из войны весь пафос, величественность и эпичность, тяготея к ее «камерной» версии, индивидуальной репрезентации. Режиссер показывает смерть в самых обыденных и негероических ситуациях – вот крестьянка снимает замерзшее белье и умирает от осколка гранаты, вот партизан гонится за своей коровой и падает замертво от огнестрельного ранения в сердце, а вот солдат после боя обыскивает фашиста и получает выстрел в спину от 'воскресшего' врага. В соответствии с общей направленностью и перестрелки далеки от тех, к которым многие привыкли из голливудских фильмов. Время превращается в вечность, а смерть таится в ближайшим мгновении, когда герой лежит, уткнувшись лицом в холодный снег и считает патроны, выпущенные врагом. Тогда-то зритель понимает простую истину - убить даже одного неповоротливого фашиста с автоматом занятие на весь день, и далеко не факт, что умрет именно враг. Особо стоит отметить леденящую кровь пейзажную съемку зимней натуры российской глубинки. Подчас, запорошенная снегами и заволоченная густыми туманами, она напоминает некую сумеречную зону и приобретает устрашающий мистический оттенок. Сцена с выходом из непроглядной пелены черных фигур с автоматами снята попросту филигранно. При этом подобные нотки сюрреализма удается гениально совместить с чуть ли не хроникальными кадрами обыденной жизни беженцев и партизан.
В целом, это безусловно очень значимая картины для военного кинематографа, знаменующая собой новый этап в его развитии. Герман, опережая время, пускается в исследования областей еще нехоженых и неосвоенных. Следует полагать, что полностью их никогда и не освоят, ведь человек, как и сама война (продукт его духовной жизнедеятельности) – это бесконечная бездна, в которой великие страдания вечно воюют с великими надеждами.
Судьбе во время вынужденного карантина угодно было подсунуть два фильма подряд: «Проверку на дорогах» (1971) и бондарчуковский «Сталинград» (2013).
Возник некий эффект. В итоге сравнение привело к однозначной победе «Проверок», но открылись ракурсы, которых не было при первых просмотрах.
Шедевр Германа до сих пор воспринимается, как искусство высшей пробы. Фильм уже знаком хорошо, видел его много раз, но каждая встреча становится актом прикосновения к потрясающему достижению.
Эффект правдивости. Для кинореализма наверняка важно: забываешь, что видишь актёров. Почти каждый из исполнителей главных ролей известен по другим фильмам, кого и в каких только ролях не доводилось видеть, но…
Просто по-детски веришь в реальность персонажа, даже не пытаясь искать типичное в типичном или ещё поверять возникшую гармонию какой-нибудь алгеброй. Просто веришь и принимаешь режиссёрский взгляд, как свой.
Эффект абсурдности войны. Ни капельки не гламурная картина о жизни и смерти. Пронзительно чётко дано, что война абсолютно античеловечна и антилогична. Иногда во время просмотра ощущаешь себя так, будто приоткрыл окно в ад: герои и даже некоторые антигерои охотно бы ушли из ада в рай, да грехи не пускают.
Кто-то изживает «карму» страданием, кто-то бушует и ищет правду, кто-то идёт на пулемётную вышку, как на Голгофу, не успевая додумать мысль об искуплении. Просто некогда. До смерти секунды. Проверка на дорогах позади, но проверка происходит непрерывно, пока ещё жив.
И это правило для всех — и для тех, кто оступился, и для тех, кто не предавал, не поддавался слабости и страху…
Есть признаки шедевра и в том, что образы Локоткова и Лазарева остаются с тобой навсегда. Когда хочется упростить, считаешь примером для себя человека. Когда есть ум и силы призадуматься, включаешь в свою жизнь идеалы и принципы.
Источником их стал фильм «Проверка на дорогах», а главные люди этого фильма дополняют тебе основы твоей жизни идеями и принципами, отчасти представленными по ходу действия, пока не закончится последний эпизод.
Даже если знаешь наизусть последовательность кадров и речи героев, то прикасаешься уже не к видам и портретам, а к принципам. И это никогда не надоест, если кино настоящее.
Так вот всё от шедевра к шедевру и от впитывания смыслов из настоящего прекрасного кино о важном и страшном становится частью тебя.
Разумеется, фильм достоин самой высшей оценки, годится для любого возраста старше детсадовского. И несомненно, что такое кино достойно повторных прикосновений.
В богатом советском кинематографе военное кино занимает особую нишу, ведь Великая отечественная война имеет статус одного из самых страшных, но в то же время ярких и главных событий в истории Советского Союза. Еще неостывшие воспоминания с полей брани давали постановщикам огромный простор для высказываний на всевозможные темы, ведь война во всех своих ужасах кроет самые разные проявления человеческой натуры - будь то героизм или предательство, сломленного или, напротив, стойкого человека, психоз или сохранение рассудка вопреки творящемуся вокруг кошмару. Но каждой из таких лент приходилось пробиваться сквозь простую, но твердую, словно бетонная стена, идеологическую аксиому - 'наши - хорошие, немцы - плохие'. Одной из таких лент и стала дебютная работа Алексея Германа-младшего 'Проверка на дорогах' - её тернистый путь с монтажного стола до первого киноэкрана занял долгих пятнадцать лет.
Фильм повествует о младшем сержанте Александре Лазареве, преметнувшемся в фашистский стан, но со временем, терзаемый не то муками совести, не то чувством невыполненного долга добровольно сдавшемся советским партизанам во главе бывшего участкового Ивана Локоткова. Но первая встреча с главными героями ленты произойдёт лишь спустя серию, казалось бы, никак не связанных с центральным нарративом эпизодов. Вот немецкий грузовик на глазах у изможденных мужиков заливает запасы сельской картошки отравляющими химикатами, вот партизанский разведчик трижды возвращается взглядом через бинокль к фашисту, поедающему тушенку, вот страшная в своей абсурдности смерть партизана, погнавшемуся за своей коровой в пылу атаки на немецкий конвой. Действительно, все эти зарисовки мало вяжутся с историей Лазарева, но напоминают, что в войне участвовали простые люди - не закаленные боями, не перенесшие тяготы военной подготовки и не зомбированные долгом солдата идти под пули за Родину, но как никто другой подверженные страху, холоду и голоду, который является одним из главных факторов, определяющих многие детали повествования. Вне всякого сомнения предательство Лазарева наравне с его немецким шинелью внушает зрителю настороженное презрение к перебежчику, а то и ненависть, так люто раздирающая майора Петушкова, спасённого партизанами и занявшего место в командовании отрядом подле Локоткова. Майор - третий главный герой фильма, третий архетип военного персонажа, противопоставленный сломленному Лазареву и хладнокровному Локоткову. Его фанатичная ненависть к врагу затмила разум бескомпромиссным делением на чёрное и белое, прикрываемая рассказом о героической смерти сына, что предпочёл самопожертвование плену. Конфликт Петушкова и Лазарева, такой очевидный на первый взгляд, переворачивается с ног на голову по ходу фильма и меняет точку зрения на персонажей. Разве может перебежчик заслуживать второго шанса? И неужели офицер Красной Армии не прав в своём желании покарать предателя? Наверняка именно эти провокационные темы и послужили причиной долгого цензурного плена для ленты.
Но, несмотря на затронутые запретные темы, главный посыл фильма всё же в другом. В финале лента неожиданно переносится в только что завоёванный Берлин, где уже капитан Локотков в попытках завести сломанный грузовик встречает офицера, спасённого бывшим партизаном несколько лет назад. И снова неочевидный эпизод, имеющий мало общего с сюжетом. Но поданная фактически в лоб метафора о толкающем советскую машину Локоткове даёт понять замысел режиссёра. Именно Локотков с его рассудительностью в моменты принятия ответственного решения, с его верой не людям, но в человека - делают его не только главным героем картины, но и собирательным образом настоящих героев той войны. Сколько он спас от голодной смерти, удовлетворив мольбы бывшего предателя об искуплении кровью и отправив его на задание по угону продовольственного состава? Сколько жизней он сохранил, не взорвав мост с немецким эшелоном прямиком над баржей с сотнями советских заключенных? Прямого ответа на эти вопросы нет, но есть простой вывод - даже когда ужасы войны застилают глаза кровавой пеленой, нужно оставаться человеком.
У Германа все по-настоящему: если по сюжету идет ливень, то персонажи в кадре промокшие насквозь; если мороз — актеры мерзнут всерьез, да и сам зритель начинает зябнуть под впечатлением от реалистичности. Если солдаты по сюжету голодные и давно толком не ели — так они и в кадре худые и сморщенные. Если на экране сцена 'дуэли' на зимней дороге, то зритель наравне с ее участниками чувствует как глаза застилает снежной пылью, начинает бешено колотиться сердце, а нервы натягиваются. Одним словом, Герман — настоящий гений изобразительного искусства в области кино.
Особенно хочется выделить работу Ролана Быкова. Его герой Лоскутков — обаятельнейший образ военного человека. В завершающей сцене режиссер показывает свою позицию: именно за счет таких людей была выиграна война. На плечах простых русских мужиков, рассудительных и справедливых, страна смогла вынести все тяготы и дать отпор врагу. При этом такие как Лоскутков не обласканы наградами, всю войну прошли в одном звании. Они не готовы идти по головам, в каждом солдате видят человека, а не просто пушечное мясо. Благодаря им на фронте сохранялись остатки человечности.
'Проверка на дорогах' — тяжелая психологическая драма, показанная максимально убедительно. Здесь и противостояние двух командиров, и ненависть к предателю, душевные муки самого предателя и желание начать с чистого листа. Животное желание жизни у одних, и сознательная жертвенность своей жизнью — у других.
Выразительное кино от первого до последнего кадра.
