В серьезности Гуаданьино, с которой он воспроизводит все достававшиеся ему эпохи, и в его ностальгии тоже очевидно нежелание войти во время взрослое, историческое и политическое. А значит, сколько бы документальных хроник он ни вбрасывал в свою «Суспирию», в ней все равно будет доминировать странность и непричастность реальности. Иначе говоря, жуткое и прекрасное сновидение.
Тяжёлое, но визуально богатое зрелище, завораживающее мрачной, поглощающей атмосферой отчаяния в духе «Ребёнка Розмари» и роскошным аккомпанементом Тома Йорка.
Ужасы Ардженто носили декоративный, как Фрайбург, антропософский характер. Ужасы Гуаданьино — историософского толка.
Прославившийся фильмами о страсти и сексе Гуаданьино — настоящий художник, и хотя за страсть в его фильме отвечает родственная боди-хоррору хореография танцев, а секса, несмотря на Джонсон в главной роли, нет вовсе, режиссер компенсирует это мотивами и подтекстами самого разного толка.
Фильм страстно желает казаться высоколобым: даже деление на шесть актов и эпилог свидетельствует скорее об амбиции сойти за умного, нежели о том, что без этих главок композиция затрещит по швам.
Здесь неразрывна связь между сатанинским ритуалом и балетной красотой, а пластический эротизм приобретает особенно извращенные формы. Чувство вины современного человека мгновенно перебрасывает к хтоническим изуверствам далеких столетий.
«Суспирия» старая — оригинал во всех смыслах. Эта «Суспирия» — подделка. Так же напоминали об убожестве «Иронии судьбы. Продолжения» появлявшиеся на экране герои старой советской комедии.
Кино получилось очень сложным, перегруженным символами и иносказаниями и местами по-настоящему жутким.
Фильмом ужасов в привычном представлении «Суспирию» не назовешь. Никакого jump scare, никаких чрезмерных спецэффектов; это скорее атмосферный хоррор, который начинает работать, когда вы полностью погружаетесь в просмотр и начинаете доверять происходящему на экране.
«Всякая ли женщина — ведьма?» Всякая. Даже если наутро она ничего не помнит.
Может показаться, что «Суспирия» — это что-то угнетающе сложное. Отнюдь, этот фильм пугающе просто понять и воспринять, он интуитивен так же, как сам человеческий страх.
В фильме можно при желании отыскать как профеминистский, так и антифеминистский подтексты. Доводы в пользу обоих найдутся. Было бы оно, это желание. «Суспирия» хороша и как объект для исследования, и как вещь в себе — в чисто эстетическом плане. Знай себе разглядывай, наслаждайся.
«Суспирия» в новом воплощении остается триллером, хоррором, то есть вполне жанровым кино, со всеми полагающимися данным жанрам элементам
Работа Луки Гуаданьино поистине впечатляет: особую чуткость и уважение к оригиналу Ардженто, которые выражаются во всевозможных отсылках к первой версии фильма режиссер смог совместить с авторским взглядом на основные сюжетные мотивы и создать совершенно другую ленту, ни в чем не уступающую версии Ардженто.
Если лаконичное, амбивалентное кино Ардженто действительно транслировало зрителю ощущение дурного кошмара немецкого подсознания 70-х, то новая «Суспирия» если что и передает, то чувство режиссерской растерянности как перед жанром, так и перед большой историей, а значит, и современностью.
Иными словами, новая «Суспирия» — это комплексное художественное произведение, где в многослойный сюжет вплетены исторический контекст, тема материнства и женственности вообще, драма об утраченной любви, а также, само собой, мистический хоррор.
Ненужный ремейк проверенной временем классики. В нем затрагиваются важные темы, которые хорошо бы раскрывать в другом жанре, а не в фильме ужасов, и в конкретном случае они лишь отягощают повествование.
Изысканный, сложный, потенциально культовый ремейк-хоррор о том, что ничто не земле не проходит бесследно.
Современная сказка о подоплеке феминизма, над которым витают тени патриархальных кошмаров. Игра в жанр оборачивается серьезным социальным анализом, но не перестает быть увлекательной и пугающе-убедительной — режиссер, как настоящий формалист и мастер, балансирует между жанровыми конвенциями и нарушением принятых правил.
Это где-то слегка провисающее, где-то нескладное, а где-то и возмутительное, но броское, сексуальное, пульсирующее идеями кино таких амбиций, что за них легко простить отдельные недочеты. Фильм, ненавидеть который будет так же интересно, как любить.
Почти документально переданная среда совсем не стыкуется с неизбежной условностью любого хоррора, который всегда есть формальное упражнение в ужасном, откровенно утилитарная пугалка. Фантасмагорические сцены с раздиранием грудей и смакованием уродств рядом со стилистикой военной драмы выглядят диковато.
Ардженто снимал историю об утрате невинности и познании себя через кроличью нору в безумных бархатных интерьерах. Гуаданьино же рассказывает о необходимости расставания с прошлым, об отношениях между людьми и историей — и о любви.
