Все элементы картины взаимодействуют с точностью хорошо отлаженного механизма.
Картина напоминает регулярные телепрограммы на отечественном телевидении про серийные преступления, которые сняты именно в том же духе: побольше ужасов, насилия, все в одном месте, и закадровый голос страшного дядьки. Все плохо. А будет еще хуже, … не верите? Верить не хочется.
На провинциальном примере автор дает не причину фашизма, а предпосылку — момент, предшествующий тектоническому сдвигу всеобщей нравственной коры.
Изысканная, старомодная манера изложения лишь подчеркивает основное свойство Ханеке — в любой ситуации оставаться холодным как рыба. Что было бы простительно, если бы его идеи чуть больше соответствовали статусу главного европейского киномыслителя и победителя всего на свете. Морализаторство через губу — не лучший способ достучаться до сердец, и Ханеке, конечно, это понимает. И конечно, как человека, оставшегося наедине с историей, его это совершенно не беспокоит.
Кино ХХI века, снятое о «времени до Освенцима», но оснащенное пост-историческим опытом, концентрирует взгляд (автора, зрителей) на бессилии спасительного разумения.
