Если зайти в любой книжный, найти 120 дней содома Маркиза де Сада и рандомно раскрыть книгу, вам обязательно попадется фраза, типа: 'Сперму-то ты хоть пролил?'.
Les 120 journees de Sodome - самая шокирующая книга, из когда-либо написанных. Хотя называть рукопись, написанной узником Бастилии на туалетной бумаге, книгой трудно. Но время делает свое, рукоп переходит из рук в руки, и спустя века я читаю этот роман в своем телефоне. Думаю, оскорбленные до глубины души эстеты, поливающие экранизацию Пазолини красными рецензиями, просто не читали роман Маркиза де Сада. А книга шокирует.
Ее невозможно экранизировать, происходящее тяжело представить в своем воображении. Впрочем, представьте двух беременных женщин, борющихся на ножах (победительницу потом все равно сожгут заживо). Представьте похотливых священников, кончающих на лица маленьких девочек. Представьте как кучка моральных уродов насилует невинных девочек и мальчиков, а потом одним вырезает матки, а другим в тисках раздавливает яички. Поверьте, то что я описал, - самое лайтовое, что можно прочитать в 120 дней Содома Маркиза де Сада.
Маркиза де Сада невозможно экранизировать. Но Пазолини из-за своих заморочек или ориентируясь на обычный эпатаж, снял Сало. Самое смешное, что откровенно неудачная экранизация сыграла с одним из культовых итальянских режиссеров злую/летальную шутку.
'Сало' полон глупых и лишних идей. Вместо Франции 18 века - итальянская республика Сало, где четверо нацистов-аристократов доживают последние дни своей славы. При этом суть остается прежней. Разве что философские диалоги 'героев' (ха-ха) будут еще более бредовыми, искажающими философию Маркиза де Сада. Переносить идеи извращенца-импотента в эпоху Муссолини по меньше мере нелепо.
Девушки и парни - все те же маркизовские жертвы, полностью инертные и безвольные куклы. Разделен фильм на дантесовские круги ада. С каждым новым кругом издевательства над куклами становятся все изощреннее и кровожаднее. Хотя съесть какашку, конечно, смело, но это мало сравнится с копроприключениями четырех друзей-извращенцев в книге.
Только богатые и сильные имеют право на жизнь и полную, безграничную свободу. Остальные могут идти в расход. Их нужно травить, насиловать, убивать, и плевать, что на плебеях стоит все наше благополучие.
Философия Маркиза де Сада не выдерживает никакой критики и в его романах почти всегда держится на соплях. Чего уж тут говорить о фильме с де Садовскими постулатами, которые не имеют адекватного объяснения. Впрочем, любителям философии должно понравиться. Возможно, на это и попался Пьер Пазолини, снимая свою 'трилогию смерти'. Погнавшись за привлекательной философией, Пазолини не смог толком ее раскрыть в фильме, оставив только бессвязные монологи аристократов и скорее надуманные воспоминания старых проституток. Когда читаешь последнюю часть 120 дней Содома 'Кровавые страсти', все больше кажется, что это лишь фантазии пьяных приятелей, утонувшими по горло в собственном дерьме. Было бы забавно, если бы это оказалось правдой.
Salo o le 120 giornate di Sodoma - фильм, который Пазолини не должен был снимать. Фильм, который не должен был прервать его творчество и жизнь. Этот фильм не должен был увидеть свет в принципе. Как, наверное, и рукопись де Сада.
Если в Интернете найти фотографии мертвых тел Бенито Муссолини и Пазолини, можно увидеть одну общую черту - у них обоих изуродованы лица.
Так уж вышло, что мое знакомство с довольно известным итальянским постановщиком Пьером Паоло Пазолини началось именно с последнего его режиссерского проекта - адаптированной по произведению Маркиза де Сада киноленты 'Сало, или 120 дней Содома'. Забегая вперед, хочется сказать, что эту ленту режиссера я вряд ли захочу когда-нибудь пересмотреть.
Дело не в том, что картина не заслуживает внимания, так как является отвратительным творением. Отнюдь, просто тематика, раскрываемая в картине, вызывает отвращение. Отталкиваясь от произведения де Сада '120 дней Содома', Пазолини вольно адаптировал его под свой сценарий, усилив во много раз приставку 'анти'. Попирая моральные и общечеловеческие принципы, жизненные устои и ценность самой жизни, тематика фильма раскрывает зрителю проявление высшей степени анархии, когда царящее над всем остальным чувство безраздельной власти правит человеком, делая его своей марионеткой, усиливая отрицательные его стороны, а затем прикрываясь ими, как бы оправдываясь.
В фильме присутствует противопоставление светлым сторонам человеческой жизни извращенных ее понятий, и сделано это с таким напором, в таком количестве, что становится понятным, почему эту картину ненавидят - такое воспринять очень трудно. С другой стороны, четко видны обрисованные умелой рукой постановщика грани между, если так можно выразиться, светом и тьмой. Жизни во всех ее проявлениях противопоставляется жестокое ее уничтожение. Любви, несущей нежность, ласку, теплоту противопоставляется холодная ненависть, наполненная желанием причинить боль. Даже телесному наслаждению противопоставляется искаженный смысл удовольствия в виде садизма и садомазохизма, а так же нетрадиционного проявления сексуального желания. В целом же картина является прямым противопоставлением гуманизму, как таковому, выражая собой полную бесчеловечность. И глядя на картину под другим ракурсом, становится понятно, почему ее уважают и ценят.
Однако мотивация и объяснение такой жестокости в фильме раскрыты плохо, завязка сюжета обладает множеством претензий, так как именно она является центром этой мотивации. К тому же по всей картине есть немало темных моментов, которые сокрыты для понимания по части своей логичности и последовательности.
Начиненная адской смесью насилия и сценами сексуального характера, картина перенесла множество запретов и судебных тяжб, носила множество ярлыков и некоторое время оставалась 'непризнанной'. Однако так открыто раскрывая жестокость, попирая моральные ценности и открывая зрителю самые негативные стороны человеческой натуры, картина все же несет в себе огромный смысл, который, к сожалению, трудновосприимчив и труднодоступен. Нехотя, но картина все-таки была признана произведением искусства, хоть и непонятым.
Закрывая глаза, пересиливая себя, картину посмотреть можно, и даже в конце высоко оценить идею ее создания. Но оценить высоко фильм в целом невозможно, ибо только Пазолини как постановщику известна глубочайшая мысль, заложенная в основу для съемок этого фильма. И так же, как тяжело смотрелся фильм, и тяжело было его воспринять, так было с несколько дней тяжело его осмыслить и что-нибудь о нем сказать, как о художественном произведении.
Евреи любят торговаться, русские любят быструю езду, а украинцы — сало. Не думаю, что Пазолини, снимая свое вольное переложение фантазий де Сада, ориентировался именно на украинцев как на целевую аудиторию, но не попытаться обыграть название одного из самых скандальных фильмов в истории кинематографа было бы моветоном. Впрочем, суть не в этом. Мне иногда кажется, что если бы «Сало» было картиной, ее бы повесили рядом с «Садом радостей земных» Иеронима Босха. Если бы «Сало» было книгой, Сорокин порвал бы тираж своего голубого сала и бессильно плакал бы от зависти. Если бы «Сало» снял Тинто Брасс, вся эта бесконечная нагота хоть немного бы возбуждала (и это при том, что мне противен Тинто Брасс). Если бы «Сало» снял Марко Феррери, то получилось бы не так зло, но значительно тоньше (впрочем, Феррери свое «Сало» таки снял, называется оно «Большой жратвой», и его я как раз таки рекомендую). И если большинство этих фамилий тебе ни о чём не говорит, ни в коем случае не смотри эту работу Пазолини.
А впрочем знаешь, вообще не смотри это кино. Есть такие картины, которые можно описать двумя словами: в «Страстях Христовых» весь фильм избивают и мучают Иисуса Христа, в «Кофе и сигаретах» весь фильм пьют кофе и курят сигареты, а в «Сало, или 120 дней Содома» весь фильм кучка нацистов предаётся извращённым утехам плоти со своими рабами, и поверь, звучит это куда лучше, чем выглядит. Уныло болтающиеся члены, грустные сиськи, пересохшие влагалища, сексуальность в минус десятой степени. Я это пишу, и мне неприятно, ты это читаешь, и тебе тоже неприятно, а видеть это и вовсе невыносимо. Но ничего другого в фильме нет. Метафоры для слабаков, считает Пазолини. Где тонко, там и рвётся, а значит, будем мазать густым слоем, чтобы дошло до самого тупого зрителя. А вот «Кофе и сигареты», кстати, вполне можно посмотреть, ибо там в обыденных диалогах и пустой болтовне за чашечкой американо притаилось настоящее кино. Но это уже совсем другой разговор.
«Сало» - это фильм, умудряющийся одновременно превращать искусство в нацисплотейшн, а нацисплотейшн в искусство. Там, где миллионы трэшеделов честно зарабатывают свой хлеб, играя на низменных инстинктах и мешая секс с насилием, один гений переворачивает всё с ног на голову, давая в избытке как первого, так и второго, однако добиваясь при этом обратного эффекта - отторжения и гадливости. Пазолини выкручивает ручку нонконформизма настолько сильно, что она ломается к чертям. Фашисты становятся какими-то архетипическими похотливыми жестокими животными, их жертвы — униженным скотом, человеческим мясом, режиссер - монстром без стыда и совести, наплевавшим на понятия этики и эстетики. Осталось понять, кем в этой цепочке оказывается зритель: человек, продолжающий смотреть этот фильм, несмотря на явную аморальность, минимальную художественную ценность и циничную пошлость происходящего там.
Можно считать это отборным троллингом, криком души, бездушной провокацией, химерой полусумасшедшего сознания, садистской притчей, тошнотворным фарсом, софткор-порно, можно считать это чем угодно, и «Сало» на самом деле будет этим. Как там — каждый думает в меру своей распущенности? И в меру своих способностей тоже. Не любишь расшифровывать коды, искать аналогии, проводить параллели и делать вид, что являешься мегакритиком — ради Бога. Та же «Большая жратва» прошла бы мимо тебя, но никак не «Сало». Потому что режиссёр не шифрует транслируемую информацию, он просто заваливает ей зрителя в чистом, концентрированном и ничем не приукрашенном виде. Фильм является полноценным и завершённым на каждом из своих уровней. И если сначала тебя будет тошнить от него, это нормально. Всё равно через полгода ты мысленно вернёшься к нему, и поймёшь, что есть в этом гипеболизированном, унизительном, вульгарном, гениальном трэше что-то, на сто процентов оправдывающее время и нервы, затраченные на просмотр.
Запутался, смотреть или не смотреть? На самом деле тут может быть лишь один ответ: а чёрт его знает. Выбирай сам. Но в любом случае, помни - я предупредил.
Я не могу отойти от мысли, что маркиз Донасьен Де Сад и маэстро Паоло Пазолини, представляющие сумасбродно-извращённую элиту в искусстве, в кою когорту также можно отнести и Леопольда фон Захер-Мазоха, объединены историей в некий социально активный конгломерат, могущий воздействовать на вкусы и позиции определённых меньшинств с аспектов индивидуализма. Нельзя сказать, что они – представители разных эпох и взглядов на свободу индивида – приверженцы единых идей: каждый из них гнал колесницу под своим знаменем, но неизбежно против общественной морали и устоев. Однако объединяло их ещё и то, что все трое избрали музой творчества свои личные страсти и пороки и возвели их в ранг искусства.
Пожалуй, в этом случае Пазолини нужно было бы и опустить, так как будучи не только кинематографистом, но и поэтом и писателем с радикальными взглядами, он всё-таки остался яркой личностью своей эпохи, и кроме эпатажной своей ленты, о которой пойдёт речь, ничего стоящего миру не дал. Возможно даже, ему симпатизировала в то время и наша творческая интеллигенция, но ввиду несоответствия взглядов на искусство, не смогла впустить его в свою среду. Тем не менее, общую с ним тематику держала. Так, мы выросли на советских фильмах, в которых фашисты показаны как изверги и мучители, незнающие жалости и сострадания. В них фашисты мало говорили, но творили такие зверства, что представление о них ассоциировалось только с такими понятиями, как концлагерь, гестапо, эсэсовец. Пазолини же в этой части решил, видимо, переплюнуть всех своих коллег по всему земному шару и создал свой «Сало, или 120 дней Содома» по мотивам произведения одиозного философа, политика и писателя XVIII века Маркиза де Сада. Однако каждый, кто увидит сиё творение, без труда догадается, что режиссёр, создавая его, проникся не столько ненавистью к фашизму, сколько реализацией своих амбиций, поскольку сам, как и вышеозначенные мужья пера и науки, имел сексуальные девиации.
Итак, перед нами один из самых аморальных фильмов всех времён и народов, снятый в 1975 году в Италии. Не знаю, какой успех кинолента имела в те годы, когда в этом постфашистском государстве гомосексуализм был в порядке вещей, а педофилия и прочие извращения не преследовались строго, но, учитывая халатность цензуры во многих странах запада на порносадистские сцены в кинематографе 70-х, благодаря чему как грибы после дождя стали появляться разные «шедевры» киноискусства, вообще можно допустить, что Пазолини создал совсем не авторский, а своего рода «фильм для друзей», коих, должно быть, убеждал, что картина имеет глубокий антифашистский смысл, что, мол, философия Сада подпитывала де идеи фашизма, и что даже сам фюрер не был отнюдь импотентом, но садистом уж точно. И все вокруг с ним в один голос соглашались. Неудивительно, что фильм протолкали в ряд европейских стран и Америки и даже в родину фашизма, очевидно, не без ходатайства влиятельных лиц, отдавших тем самым дань поклонения безвременно почившему к тому времени Пазолини.
Творчеством Маркиза де Сада я интересовался ещё в студенческие годы. Прочитал «Жюльетту» и в отрывках «Жюстину». А «120 дней Содома» мне никак не попадалась. Но когда я, наконец, добрался до этого произведения, меня хватило только до 30-й страницы. Для моего молодого мозга всё это было слишком омерзительно. И хорошо, что я в то время не знал о «шедевре» итальянского собрата французского гения распутства. Но теперь, когда книга прочитана, и фильм просмотрен, можно провести между ними некоторые параллели и перпендикуляры.
Прототип, конечно, во много раз превосходит экранизацию по мерзости и разврату, а что самое плохое – создан страшно талантливо и интеллектуально. Не зря это произведение, представляющее собой средоточие всей извращённой фантазии Сада, считают вершиной его творчества, на страницах которого читатель совершит экскурс по всевозможным низменным, животным страстям и порокам, на которые только было способно воображение сластолюбивого автора.
Выбор режиссёром данного мотива и перенесение действия романа в годы фашизма несёт конструктивный характер, т. к., во-первых, Пазолини, явно испытывая трепет перед творчеством Сада и в то же время являясь ярым антифашистом, решил зажечь два фонаря на одном столбе; во-вторых, имея склонность к гомосексуализму и педофилии, он бы ни за что не пропустил случая экранизировать именно этот роман, отвечающего всем его страстям; а в-третьих, кому, как не Пазолини было известно, что сделать это было возможным в ту лихую годину только в Италии.
Не вникая в подробности можно сказать, что Пазолини во многом пощадил зрителя (или ему не дали полной свободы), потому что некоторые персонажи и тошнотные эпизоды, представленные в книге, не имеют места в картине. К примеру, целая часть романа посвящена жизнеописанию персонажей, чего нет в постановке итальянского режиссёра, отчего она ещё раз выигрывает в плане смотрибельности. Тлетворные и ядовитые рассказы шлюх-пенсионерок тоже урезаны. К тому же отсутствуют четыре мерзкие старухи-служанки, с которыми герои книги совершают вакханалии, вызывающих икоту во время чтения. В фильме, в отличие от книги, минимизированы сцены соитий. Кроме того, режиссер, потакая своей слабости, исключил в фильме гетеросексуальные акты, в то время как в романе герои лишают девственности малолетних девочек и «спереди», и «сзади» (цит.). Увидевшие фильм несомненно будут считать самой отвратной её часть под названием «Круг дерьма», где Пазолини выступил довольно смело и дерзко. Но прочитай они творение великого маркиза, то убедились бы, насколько ничтожно в фильме показана копрофагия по сравнению с тоннами поглощённого человеческого кала в книге. Сцены экзекуции в картине также показаны как бы мимолётом, тогда как бичеваниям и линчеваниям действующих лиц посвящена добрая половина романа. Основной объём книги составляет, конечно, рассказы старых вакханок, полные блевотных и тошнотворных описаний.
Смотреть фильм не рекомендую брезгливым и впечатлительным, потому что режиссёр, воссоздавая картинки скандального произведения, навязывает собственное видение отображённых в нём действий, что неподготовленным зрителем может не воспринято адекватно, но волей-неволей ему придётся проглотить предложенную создателем адскую пилюлю. А вот читатель, взявший в руки книгу де Сада, будет представлять изображаемое в дозволенных пределах своего воображения и радоваться тому, что ему не показали, как всё это смотрится визуально. Одной частью мозга он будет расценивать всё это как нонсенс и успокаивать этим свою совесть. Поэтому, кому интересно узнать, какие тараканы водились в головах у этих двух жрецов пошлости и разврата и при этом остаться при своих иллюзиях, советую прочитать именно книгу. Она не снесёт вам башню и не травмирует психику в отличие от фильма.
Произведение неотделимо от автора, и это тем паче, чем дальше мы шагаем от рядового кино к авторскому. Истиной в исскустве, даже, скорее, в конкретном произведении является лишь то, что хотел сказать сам автор, в данном случае, Пазолини в 'Сало, или 120 дней Содома'. Итак о чем же эта картина?
Лента построена из эпизодических сценок, последовательно тянущихся от начала к финалу и заключенных в 4 части и 3 круга так называемого ада. Однако, этот ад для де Сада, как и для четырех красавцев - главных героев, был довольно условен, ибо их удовольствия прямопропорциональны мучениям их жертв.
В фильме зло пышет едва ли не в каждой минуте. Среди всех героев нет ни одного положительного. Все они легко, благодаря своей типичности, делятся на 3 группы:
1. великолепная четверка - яркие, экспрессивные личности; де Садовские идеалы, стремящиеся удовлетворить бесконечную похоть, ярость и проч.
2. поддакивающие - солдаты и надсмоторщицы. Последние в течение всего фильма с благоговеющей улыбкой наблюдают за господами и всячески потакают им. Солдаты по странному стечению обстоятельств верные, как собаки, своим господам, а отнюдь не национал-социализму.
3. жертвы - бесхарактерные, бездушные. Вот оно! Невинность - то что отделяет, не дает возможность человеку насладиться плодами тела (своего, чужого). Жертвы у Пазолини потенциальные насильники и растлители, им чужда жалость к оказавшимся в той же ситуации, что и они. Брыкаться и кусаться они начинают только когда дело доходит до них.
Именно такие характеры и понадобились Пазолини для достижения конечного замысла... Идея об удовольствии пропитывает фильм, она на устах и четверки, и проституки, она в умах надсмоторщиц, пианистки, она же ударяется в невинность жертв, и (поскольку она столь изыскана) в чопорность солдат. Эта идея воплощенная в художественную реальность, режет реальное сознание зрителя. Поучительность фильма - мнимость нормального зрителя.
Подводя итог, скажу, что фильм направлен не на пропаганду зла фашизма, и даже - не зла насилия, он глубок в своей философии, редкий индивидуум способен ее принять. Я далеко не из таких, и лишь подначивающее любопытство заставило меня посмотреть эту ленту, как в свое время запретный плод вкусил Адам. Крайне не рекомендую его к просмотру. Однако, стиль и верность идее не оставляют меня равнодушным к самой работе
Фильм смотрела, предварительно ознакомившись с большим количеством отзывов и обдумав, стоит ли это зрелище вообще смотреть.
Из-за неоднозначности решив, что стоит, приготовилась к одному из самых омерзительнейших фильмов в надежде обнаружить либо раскрыть некий тайный смысл, который находят в этом фильме очень многие.
Что ж, моя реакция:
Я считаю, фильм можно отнести к жанру жесткой эротики и он предназначен для категории лиц с определенными сексуальными предпочтениями. Это не жесткое порно, потому что намек на сюжет все же имеется.
Во время выхода фильма был произведен фурор, т. к. в тот период порно в сегодняшнем его понимании не было. А режиссер, явно имеющий нетрадиционные наклонности, был вынужден выдумать какую-то интригу, скрытый смысл, конфликт.
Никакого конфликта, противоречий, я в этом фильме не усмотрела. Если бы для режиссера главной целью являлось донесение до зрителя темы социального неравенства, вопроса безграничной власти и то, к чему это приводит, я думаю, он снимал бы этот фильм по другому. Показать социальное неравенство, а так же чрезмерную жестокость можно и не используя такое обилие сексуальных сцен. А ведь единственное, что использует режиссер для донесения якобы цели своей работы - это различные формы извращенного секса.
Вопрос об инстинкте самосохранения здесь тоже отсутствует. У жертв его просто нет. Они практически безропотно подчиняются своим господам, причем им это не доставляет неудовольствия.
Вообще, Маркиз де Сад считается основоположником садо-мазохистской культуры, в его время об этом могли только писать. Во времена Пазолини люди на это уже хотели смотреть. Я думаю, что для последователей этого течения фильм 'Сало' можно считать классикой жанра.
Каждый человек получает удовольствия по-своему. У всех свои предпочтения. Каждый человек свободен выбирать, каким ему быть. У кого-то заложено это природой быть господином или быть рабом. Не мне судить других людей. Самое главное, это помнить, что свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека и все должно быть по обоюдному согласию.
…но ведь миллионы людей страдают, в мире полно бедняков, инвалидов, несчастных, угнетаемых тиранами – неужели тебе их не жалко? Неужели ты не способен любить ближнего, желать ему добра?
- Твои вопросы бессмысленны, ты просто слеп. Когда появятся настоящие Уберменши, таких, как ты, больше никто не будет слушать. И вы все будете делать то, что они скажут, а то, что хорошо для них, будет считаться всеобщим благом. И если они захотят, чтобы ты питался своими испражнениями, если они заходят отрезать тебе пальцы или язык, то они сделают это без тени сомнений, и никто им не указ! Потому что у них нет жалости, но есть воля! И только через страдания можно прийти к чему-то великому, запомни, лицемер.
- Вся твоя «этика» порождена страхом. Ты никогда не познаешь истинную любовь. Ты ненавидишь женщин, потому что боишься их. В мечтах ты великий воин и реформатор, но на самом деле ты всего лишь жалкий нервный сифилитик, ты, наверное, даже ни разу в жизни не дрался. Да как ты смеешь рассуждать о том, чего не знаешь! Наше общество более тысячи лет держалось благодаря христианским ценностям, а ты предлагаешь разрушить все в одночасье?
- Бог умер, чертов идиот!! Слышал такое? Я презираю подобных тебе! Вы насаждаете нам рабскую мораль, вы – это смехотворный бунт посредственностей, гнойный нарыв на теле здорового общества, сладкая булка с начинкой из гвоздей! Какое к черту равенство, какое смирение? «Не делай другому того, чего не желал бы себе» - все еще верите в этот бред? Убогие, как счастье благородного человека может пересекаться со счастьем никчемного имбецила?
- Господа, успокойтесь. Ваш спор, очевидно, неразрешим, при этом вы оба не правы. Вы – чистые теоретики, засели в своих башнях из слоновой кости и не осознаете значимость материализма. Поймите, мы не просто познаем объект и ищем истину, мы в некотором смысле вступаем во взаимодействие. Такова сила диалектики, не только мир меняет людей, но и люди меняют мир, даже философы, а не только революционеры. Подумайте над этим, господа, а я пойду дальше классифицировать капиталистов.
***
Пазолини проснулся. Это был удивительный сон. Странный диалог Ницше и кого-то из первых утилитаристов, чью фамилию он никак не мог вспомнить, однако был уверен, что начинается она с буквы 'М', очень тронул его и надолго остался в памяти. Но еще больше запомнились слова внезапно появившегося в конце Маркса, которого он уважал едва ли не больше всех среди знаменитых мыслителей. Пазолини воспринял их как директиву, руководство к действию, повод для перемен.
В голове крутилось множество мыслей, политика переплеталась с культурологией, научный коммунизм накладывался на религию. Почему-то вспомнились маркиз Де Сад, Данте. Режиссера охватил пессимизм.
«Куда мы катимся? В каком направлении развивается наша культура, вернее то, что от нее осталось? Никто не спорит, этот Феллини хорош, черт бы его побрал, но что он, по сути, делает, в чем его посыл? Вот из раннего, «Dolce vita». По-моему, наша жизнь ничуть не слаще дерьма, все это сплошной эскапизм, а то и вовсе проклятая конъюнктурщина. Реализм, неореализм – тьфу, просто красивые слова. И как нам не хватает сейчас настоящих нигилистов…».
Сильный ветер распахнул дверь. На улице были слышны крики, шла демонстрация. «Ох уж эта молодежь! Они ничего не понимают, они думают, что осознали левую идеологию, но сами живут на всем готовом. Снова буржуазия, снова неравенство, все тщетно. Зато теперь я понял – нужно действовать, нужно не бояться, не бояться высказать все в лицо, любыми средствами. И плевать на их угрозы, да я «гребаный коммунист», реакционер, я люблю худеньких кучерявых мальчиков больше, чем самых красивых женщин, и вовсе не собираюсь меняться. Да, я всем сердцем ненавижу фашизм, процветающий консьюмеризм и любые виды аристократии, и я буду стоять на этом, буду убеждать людей с экрана, ведь больше я почти ничего не умею. Провокация? Ха! Они еще не знают, что такое настоящая провокация! Но что же я могу сделать, если иначе до них не доходит? Наверное, я самый несчастный в мире режиссер, ведь я должен опираться на пролетариат, но сыновья рабочих никогда не поймут мои картины».
Пазолини подошел к окну. Казалось, что солнце светит особенно ярко. Сегодня он знал одно: его Италия больше никогда не будет прежней. А завтра… Кто знает, быть может, завтра его уже не будет в живых.
Последние два фильма в 'трилогии жизни' Пазолини заслужили значительные фестивальные награды. Это был большой успех, стопроцентное признание самобытности таланта. Самое время раздобреть и стать достопочтенной частью общественной элиты, возглавить жюри крупного фестиваля, снять остро социальный фильм в Голливуде. Но Пазолини оказался последователен. Он бросает вызов элите - снимая более чем откровенное кино, вызывающее раздражение у обывателей (тех самых буржуа, которых Пьер Паоло так обличал). Ставки сделаны и Пазолини готов к остракизму. Он не готов становиться добрым старичком, таким каким стали Коппола, де Ниро или Пачино. Пазолини выпускает наружу всех своих демонов (всех ли?) и зловещим образом подводит странную эпитафию к своей феноменальной карьере.
Конечно каждый комментатор знает лучше, что произошло с Маэстро. Но позволю высказать свое мнение. 'Сало', равно как и загадочная смерть Пазолини - очень похожи на провокацию убийства. Провокацию человека живущего духовной жизнью, не позволяющей ему стать образцом для подражания, примером, нравственным лидером. Разве можно после 'Сала' называть Пазолини лучшим итальянским режиссером? Провокацию человека, который не готов обуздать свое потаенное 'Я' и не может принять вариант самоубийства. Но это лишь предположение. Не более того.
***
Что же касается самого фильма, то несмотря на стилистическую изящность, картина не стала мало-мальски значимым событием даже в год выхода. Скандальная откровенность сцен, позволявшая крупные планы поедания фекалий, содомии и насилия резко ограничивала аудиторию. Да и мнения просмотревших оказывались слишком полярными. Любители 'горяченького' восхищались творческой смелостью, а сторонники 'приличий' получали возможность еще долго-долго возмущаться и порицать Пазолини. Для продюсера фильма Альберто Гримальди скандалы вокруг фильма были на руку, создавая так важный в наши дни скандальный информационный фон. Ну а Пазолини, похоже действительно хотел всех шокировать. Что же, проигравших похоже не было.
***
Однако есть еще и зрители. И именно как зритель, я могу точно пояснить почему мне не понравилось это кино. Готовый к самым откровенным сценам, я не слишком положительно оцениваю невротические попытки 'быть в тренде', 'оставаться бунтарем'. Похожим образом в наши дни Сталлоне навязчиво снимается в ретроградных боевиках, а Михалков напоминает всем о былом успехе в 'Утомленных солнцем', растягивая удачный сюжет в формат кино-сериала.
Откровенность в ленте Пазолини по своей природе не кажется мне искренней. В конце концов, снимал же он вполне достойный и в меру шокирующий 'Свинарник'. Но там до откровенной резкости и пошлости не доходило. К тому же, сам по себе фильм 'Сало' при определенной коррекции, мог бы стать манифестом, оставляющим далеко позади 'Заводной апельсин'. Пазолини провоцировал и эпатировал, взывал к определенным реакциям. Он своего добился. Я, вот, так и не понял, зачем этот режиссер предложил мне наблюдать так много резких сцен. А в то, что наш мир не идеален - так это ни для кого давно уже не секрет.
Позволю предположить, что сними Пазолини фрески про мафию тех лет или мир кинобизнеса, то его картина была бы куда более опасной. Даже без обнаженки. Это были бы жестокие в своей красоте фильмы, лишенные романтики 'Крестного отца' и 'Последнего магната', Это была бы неподдельная храбрость, вызов и прорыв.
Зрителя неподготовленного и неискушенного фильм, мягко говоря, оттолкнет.
Минусы: картина может понравится любителям садомазахазма и изощрённейших сексуальных извращений, которым (справедливо или нет - не знаю) окрестили и самого режиссера, или же эстетам, которые вовсю твердят, что 'это не главное'. Является ли это 'искусство' лишь средством скрытой реализации своих потайных нездоровых желаний, тоже судить не мне.
В перерывах между сценами морального и физического насилия персонажи таки ведут филосовские диалоги, но в их смысл вникать трудновато из-за постоянно мелькающих половых органов и прочих 'интересностей'
Плюсы: такие темы, как ужасы фашизма и полнейшая безнаказанность власти (государственной и духовной) осуждаются в картине самым наилучшим для этого образом, описанным выше. Фильмы со сценами издевательства нацистами над теми же евреями, что несут в себе посыл с заглавием 'ужасы войны', не передают эти самые ужасы так, как этот. Вся эта 'чернуха' выступает средством для достижения именно этой цели.
Тоже самое касается и темы власти.
Присутствует философия, но с целью правильно понять ее лично мне требуется пересмотреть это творение еще раз, чтоб не быть в шоке от 'нефилосовских' сцен.
Итог: я бы не стал рекомендовать творение Пазоллини; это такое кино, которое интересующиеся люди находят сами.
Если Вы все же решились, стоит убедиться, что Вы готовы увидеть максимальную степень 'разрыва шаблона' и антономичное любым проявлениям морали действо.
1975: Комиссия по цензуре запрещает демонстрацию «Сало».
1978: Кассационный суд даёт распоряжение на восстановление изъятых эпизодов, поскольку фильм «Сало» является «произведением искусства».
Посмотрев это фильм, вы поймёте, что Пазолини никогда не были привлекательны интересы зрителя. Это кино не создано для того, чтобы кому-нибудь понравиться (Впрочем Вендерс и Ноэ так не считают). Многие люди, лицезревшие 4 круга ада по Пазолини, просто посчитали режиссёра пошлым и сумасшедшим. И я их прекрасно понимаю.
Однако, можно спросить:' А чего вы ожидали от фильма с таким описанием?'
На первый взгляд мне показалось, что фильм про зверства фашизма.
Однако некоторое время спустя мне стало понятно, что Пазолини показывает нам в первую очередь буржуазию.
Уже в шестидесятых можно было понять, что Пазолини яро презирает буржуа. Вспомните 'Теорему', где богатую семью, навещает дьявол, совращающий их. Вспомните 'Свинарник', где герой Жана-Пьера Лео, буржуа, был съеден свиньями в конце фильма.
Пазолини не делает из фашистов буржуев, а наоборот. Весь фильм он показывает нам истинный ад, состоящий из крови, похоти и д*рьма. Ад этот создан специально для буржуа, но вместо того, чтобы вариться в нём, они им управляют. Всё действие фильма - это ожидание своей смерти. Юноши и девушки надеяться и на освобождение, но в то же время ожидают смерти. А буржуазия ждёт свою смерть от рук союзников. И всё это ожидание - это нечто-вроде агонии.
Пьер Паоло считал власть Италии мерзкой и беспощадной. Свою ярость он превратил в 'Сало', или как это кино ещё называют '120 дней Содома'
Пазолини снял фильм, вызывающий отторжение и ненависть не только к фашизму, но и к развратной буржуазии; фильм, который оставляет хоть и неприятный, но всё-таки незабываемый осадок.
