Кинобиография – сложный жанр. Не потому, что людей, про которых можно было бы снять что-то путное, не так уж и много. А потому, что мы всегда знаем финал истории. Так что интрига любого биографического кинофильма строится, как правило, либо на новых, ранее неизвестных деталях жизни, позволяющих иначе взглянуть на некую известную личность, либо на манере повествования, авторском видении и методе изложения сюжета. Кинобиграфия – специфический жанр, в котором качество кино — сложного технически и богатого на художественные средства продукта — часто отодвигается на второй план.
«Серафина из Санлиса» повествует о том периоде жизни блаженной художницы-самоучки Серафины Луи — яркой представительнице «примитивистов» начала ХХ века, — когда её оригинальный талант «открыл» известный немецкий коллекционер Вильгельм Уде. Тот самый Уде, который первым показавший миру работы Анри Руссо и Пабло Пикассо.
Уде – большой ценитель и фактически крестный отец «нового примитивизма». Кажущаяся простота и неоспоримая техничность работ авторов, которых он «открывал» миру, своим эстетическим наследием явно задают тон повествованию и самого фильма. «Серафина», кажется, специально упрощена до условной схематичности и раскрыта не столько в виде последовательности ключевых событий жизни художницы, сколько в виде набора хорошо прорисованных, но немного оборванных эпизодических рассказов. Они тоже идут в хронологическом порядке, но сняты так, словно вырваны из дневников героев и очевидцев.
Иоланда Моро — актриса, известная по множеству эпизодических и небольшому количеству главных ролей большинства французских фильмов — с выражением вечного удивления на лице и с несходящей сонливой полуулыбкой оказалась эталонной исполнительницей роли Серафины Луи. Слегка карикатурные черты актрисы идеально легли на образ художницы-чудачки, практически всю жизнь занимающейся мелкой поденной работой и рисующей ночами.
С каждой своей новой работой Серафина растет как художник, и также вместе с ней растут её полотна и цветы на них, материализовавшиеся в финале в апофеоз флористического символизма – в подвенечное платье.
Все, к чему прикасаются пальцы и кисти художницы, является отражением её внутреннего мира. И холст с вычурным узором из оживших лепестков. И выкрашенная нежно-розовым статуя Девы Марии. Вместе с образом последней, цветы, вполне явно для зрителей и не очень - для героини фильма, представляют метафору чистоты, незамутненности и наивную простоты восприятия Серафины. А в финале становятся медицинским доказательством её чрезмерной умственной простоты.
Биопики о творцах и неординарных личностях –еще более сложный поджанр, требующий от создателей филигранного владения художественными приемами, ибо из-за одного даже незначительного штриха пристальный досмотр жизни великого художника может стать похожим на экспозицию истории великого безумия.
Серафина и вправду оказалась безумной – свои последние годы она провела в клинике для душевнобольных. Однако режиссеру Мартину Провосту хватило таланта и деликатности не препарировать и реконструировать внутренний мир художницы по её картинам (в отличие, к примеру, от режиссеров фильмов «Климт» или «Фрида»), а лишь составить панно её жизни из нескольких ярких сюжетных полотен. Не без значительной помощи гениально вписавшейся в роль вечной простушки Иоланды Моро, расцветшей и угасшей на экране экзотическим цветком с тысячей разных соцветий.
Отмеченный семи наградами на кинофестивале 'Сезар', фильм 'Серафина из Санлиса' с первых кадров пленит простотой, лаконичностью и изумрудно-сизой палитрой, обрамляющей биографию нелюдимой и странной с первого взгляда служанки. Она выглядит неказисто, и ее движения кажутся отвратительно неуклюжими, несколько прядей всегда выбиваются из прически, а одежда висит серым, несоразмерным мешком, еще больше искажающим пропорции далеко не идеального тела. Серафина вызывает злобно-торжествующую улыбку на лицах местной аристократии и недоумение, мешающееся с состраданием, в душе у зрителя. Рабочие будни, сводящиеся к стирке грязного белья и натиранию полов, практически никак не контрастируют с удивительным творческим полетом, которому Серафина порою предается. С той же легкостью и угрюмой молчаливостью она кропотливо собирает в стеклянные пузырьки кровь, цветочную пыльцу и воск с церковных свечек, чтобы приготовить необходимые краски и рисовать. Просто рисовать.
Мартен Прово обратился к биографии знаменитой Серафины Луи не случайно. Ее взаимоотношения с искусством были похожи одновременно на лихорадку и экстаз, балансируя на грани гениальности и безумия. Будучи 'наивной' художницей, Серафина удивительным образом сочетала в своих работах красоту реальности и фантазии. Яркие цветы и пушистые узорчатые листья соединялись в причудливые букеты, плоды лимона, ягоды и грозди винограда ловко сплетались в орнаменты. Мартен Прово не рассказывает историю своей героини, он подглядывает за ней, созерцает, отрекаясь от морализаторства и оценки происходящего. Становление личности Серафины, ее внутренние метания и переживания - ко всем этапам нелегкой жизни служанки режиссер отнесся отстраненно, поставив во главу угла эстетическое наслаждение, получаемое от картинки. Здесь каждый кадр - это отдельный холст, на котором аккуратными мазками кисти переданы детали происходящего. Бережно, но безэмоционально. Серафина, черпающая вдохновение из церковных песнопений и витражей, Серафина, наслаждающаяся природой и разговаривающая с деревьями, Серафина, стойко переносящая насмешки хозяев, Серафина, натирающая полы, - все это оттенки одной палитры, постепенно смешивающиеся в один свинцово-серый цвет.
В какой-то мере такая нарочитая простота восприятия помогла зрителю 'вжиться' в образ художницы, посмотреть на мир ее глазами и уловить поначалу едва ощутимую нотку безумия, нотку, которая создает единственную интригу за всю ленту. Почему Серафина Луи закончила свою жизнь в психиатрической клинике, умирая от голода? Неоднозначная, противоречивая натура служанки не позволяет однозначно ответить на этот вопрос, как и утверждать, что художница была больна или одержима. Да и сам Мартен Прово предлагает не анализировать, а чувствовать. Для его картины в этом плане настоящей находкой стала Иоланда Моро, харизматичная и специфическая, но идеально вживающаяся в непростую роль. Даже при очевидном внешнем различии актрисы и самой Серафины, чувствуется невероятное сходство, эмоциональная близость, нарушившая временные границы. Биография, в которую хочется верить, - это ужасно редкое явление, покуда жанр капризен до безобразия и всегда требует особого подхода, но Прово справился блестяще, выбрав единственно верное настроение и изумительную актрису.
Разглядев гениальность и великий потенциал в красных яблоках, изображенных на деревянной дощечке жирными мазками, Вильгельм Уде однажды открыл миру талантливую, воистину безумную художницу, которая переносила искусство, как тяжелую болезнь. Сейчас личность Серафины Луи больше похожа на вечную, неувядающую метафору, гласящую, что творчество всегда идет рука об руку с душевным недугом, каким бы призрачным он ни был. Метафора эта становится последним штрихом в ленте про служанку из Санлиса, приводя историю к логическому завершению и даруя аудитории то самое неуловимое и ценное. Вдохновение.
Прекрасный фильм, который можно пересматривать в самые хмурые зимние дни. Бережно сохраненная архитектура заставляет безоговорочно поверить, что вы во Франции начала века.
Потрясающие виды заливных лугов пышной природы переносят в бесконечное лето, несмотря на дождливую унылость за окном. Статичные картины оператора дают ощущение просмотра картин пейзажистов в галерее, и только при появлении движущегося ландо на окраине бескрайнего цветущего поля возвращает к просмотру самого фильма. Все замечательно красиво и солнечно так, что можно бы было увидеть ослепительное солнце даже в ч/б варианте.
Великая благодарность художникам, костюмерам и декораторам, которые скрупулезно, до мелочей прорисовали быт и повседневность-столовое серебро, канделябры, портьеры, мебель.
И конечно же прекрасная работа Иоланды Моро, в нее влюбляешься, искренний и наивный взгляд отражает все цветы ее огромного внутреннего мира, часть которых мы успели увидеть на ее полотнах.
Это чистый артхаус. Настоящий эстетический бальзам для глаз. Какой же хрупкой может оказаться душа истинного художника, обидеть которого, как известно, может каждый. А понять и поддержать - единицы. И когда находится такая опора и поддержка для настоящего творца, мир вправе ожидать рождения истинного чуда. Сколько таких подлинных, самобытных талантов сокрыто в глубинках Франции, Италии, Британии, Америки, Китая, России, Украины. Как тернист путь восхождения к признанию! Но еще сложнее - испытание забвением после признания.
Спокойный, почти бесшумный фильм о тихой и скромной художнице, Серафине из Санлиса. Просмотрела фильм практически на одном дыхании, с каким-то благоговением наблюдая за тем, как эта странноватая женщина, такая добрая, простая, открывает свое сердце миру и пишет о своей любви. Её совершенно откровенная любовь к природе, Богу. Её способность радоваться простым вещам: ветру, солнцу, деревьям. «Когда мне грустно, я гуляю по лесу, я говорю с деревьями, с насекомыми и забываю о своей грусти». Такая простая, почти детская истина. Её картины просто неповторимы, они полны движения, дыхания, это водоворот, это помноженная вселенная. Но ее жизнь окончилась как и жизнь многих гениальных людей, смерть в приюте для умалишенных, всемирное признание и восхищение тогда, когда его невозможно выразить человеку, сотворившему шедевр. Фильм оставил где-то внутри меня далекую блуждающую мысль о чем-то... умиротворение и тишину
Не знаю, как начать рецензию. Дело в том, что к этому фильму так просто не подступиться, и не потому, что он двойственен или неоднозначен - напротив. Нет, он как хорошее вино, которое не прочувствуешь, глотнув, с первых секунд, или как опера на музыку Чайковского 'Евгений Онегин' - в неё влюбляешься только со второго просмотра, так как она не столь легко воспринимается слухом, как, например, постановка на музыку Верди. Об этом фильме нужно немножко подумать, прежде, чем что-то решить.
Он прост в своей кажущейся сложности - она лишь в том, что кино является биографией. А к этому делу - жизнеописанию жившего когда-то человека со своими мыслями и чувствами, проблемами и трудными временами, современником которых человек являлся -
люди, снимающие кино, подходят чаще всего с уважением, если не сказать, благоговением - затаённым, но где-то между кадров (аллюзия на 'между строк') всё же читающимся. Это делает биографические картины серьёзными. И восполняет те лакуны, которые всегда есть и будут при попытке воссоздания жизни реального человека, а не выдуманного героя, на экране. Потому редко встречаешь не берущие за душу фильмы-биографии, фильмы о судьбах в общем и о судьбе в частности.
Так и на этот раз - всё получилось как по нотам, выполнено превосходно. Помимо того, что я увидела ещё одну интересную историю - не только про занятную художницу, а просто про душу живую, про некрасивую женщину с скрытыми от всех мечтами и мыслями, чуднЫм сердцем - я в полной мере насладилась самим фильмом как произведением искусства - он учит искать красоту там, где её фактически нет (что красивого в серой каменной улице? в стареющей неопрятной женщине? в комнатах, требующих уборки) - настолько мастерски построен кадр. Операторская работа мне напомнила не столь давний фильм 'Гордость и предубеждение' - те же мягкие краски, та же гармония кадра, то же плавное движение камеры. Благодать, одним словом. И при этом нет безумных эмоций, страстей, которые бы наполнили сюжет динамизмом - но он здесь не нужен. В том и суть, что помимо фактического смысла это кино наполняет (и передаётся зрителю) желание созерцать - окружающую действительность, людей - и видеть истинную суть вещей. О ней и о том, что наружное отличается от внутреннего порой как небо и земля - размышлять можно долго и плодотворно, а уж фильмы снимать - вообще дело верное, так как проигрыши, неудачи в таких случаях бывают весьма редко.
Это кино так же характерно тем, что вызывает больше вопросов, чем даёт ответов - о такой проблеме, как сущность искусства. Вспоминается недавний 'Чёрный лебедь' - героиня ради высокого лицедейского мастерства, ради совершенства поступилась всем - и прежде всего самой собой, своей душой и её чистотой, но в итоге таки идеала достигла. А в 'Серафине' речь не столько о жертве ради творческих целей, сколько о том, куда вдохновение, творческий потенциал, если дать ему свободу руководить собой, может человека завести. Недаром многим (мне в том числе) в некоторых её картинах, где изображены вроде бы цветы, видятся копошащиеся червяки/гусенички. Монахиня, знакомая Серафины, так её и спросила: 'А ты уверена, что ангел движет твоей рукой?' 'Не думаю,' - отвечала та, - 'мне и самой порой становится страшно, когда я гляжу на свои картины'. Чудно, одним словом. Лишний повод поразмыслить о том, какова природа искусства, если его ничем не ограничивать, и что всё-таки проявляется в творениях, которые создаёт человек - его душа ли, её пороки ли, её неразгаданные тайны, обнажаются ли её тёмные стороны... Мыслей много, а ответов, как я уже сказала, нет. Однако, всё это стоит времени и мысленного сосредоточения. Авось, и ответ придёт - для каждого свой.
В качестве завершающего позитивного (ярко окрашенного - чтобы разбавить спокойствие от размышлений на тему созерцания и уводящих в сторону вещей) штриха скажу: это вдохновенный фильм, и после него мне очень захотелось рисовать. Когда проникаешься чьей-то любовью к чему-то, то нельзя остаться равнодушной, и сердце воспламеняется желанием приобщиться к этой чудесной тайне - нечто сотворить. Без безумств - вдохновение тем и отличается от безумства, что оно целительно, - но с неодолимой тягой. А потому - спасибо этому фильму за то, что он есть.
'Когда человек рисует, мадемуазель, он любит совсем по-другому'.
Так ответила на вопрос о любви Серафина Луи, немолодая тучная женщина с грубым лицом, странными манерами и невероятным талантом, поразившим с первого взгляда самого Вильгельма Уде, коллекционера и покровителя художников-наивистов. Днем Серафина расхаживает с тележкой по окрестностям, занимается стиркой и уборкой. В свободное время ходит в церковь или на природу, где слушает гимны, ветер и шелест листвы (что становится единым целым для нее как отголосок небесной гармонии). По ночам же, запираясь в своей комнатушке, Серафина уходит прочь от земного мира, всецело погружаясь в творчество, - и создает фантастические, болезненно яркие полотна, на которых запечатлены невиданные растения и фрукты.
И ее творения завораживают. Язык не поворачивается назвать их наивными - в ее работах присутствует и чувство, и чувственность. Тематика неизменна, но воплощение всегда ново. Из года в год они становятся все смелее и масштабнее - а ведь судьба Серафины складывается нелегко. Многие годы, осознавая свой талант и не надеясь на признание, она проводит на скудных пайках, выслушивает дерзости и продолжает возить свою тележку, пока хватает сил. Не имея образования, она взрастила свой гений сама, обнаружив удивительную глубину понимания и тонкость восприятия прекрасного. Бегство из Санлиса Вильгельма Уде, в котором она чувствовала родственную душу и который стал первым покупателем ее картин, становится для Серафины тяжким ударом. Но вдохновение не покидает ее и тогда, и она продолжает творить. Упорно и неотступно.
Словно божественная сила сообщается ей. Словно и впрямь голоса ангелов велели ей ступить на этот тернистый путь. Она убеждена, что так и есть. К ее картинам не прикладывал руку дьявол, небесное провидение даровало ей способность творить. В награду за долготерпение и самоотверженность Серафине в конце концов улыбается удача: Вильгельм Уде находит ее после войны, снабжает деньгами и всем необходимым, обещает устроить выставку. Все больше людей приходит взглянуть на ее картины. Она пишет с новыми силами, упоенная своим успехом...
Но внезапно идиллия разрушается. Как будто зловещая тень накрывает нехитрую жизнь Серафины, полную безобидных чудачеств и трогательных надежд. Постепенно прогрессирующая болезнь дает знать о себе все чаще, прорываясь в религиозном бреду и мистических упованиях. В фильме апогеем болезни, ее высшим проявлением становится прощание Серафины, в фате и свадебном платье ковыляющей в никуда. Окончательное помутнение связывается с разочарованием в Вильгельме и сомнениями в востребованности своего творчества. Ожидаемый триумф оборачивается крахом личности, а долгий путь к славе трагично обрывается тупиком, из которого нет выхода.
Как тонко передает оттенки души Серафины лицо Иоланды Моро, сыгравшей главную роль. Она предстает разной в разные мгновения. Работая, она смотрит сонно и безразлично, производя впечатление медлительной и туповатой особы. Церковное пение и звуки природы будоражат ее душу, делая лицо как-то по-детски одухотворенным. Симпатичным ей людям Серафина по-доброму улыбается, неожиданно являя свою кротость и незлобивость. Взгляд ее, обращенный на незаконченную работу, делается цепким, напряженным, почти исступленным. В финальных же кадрах ее лицо не выражает ничего, в нем умерла жизнь, и это страшно. Силишься и не можешь постичь, как и когда сгорела столь сложная душа, оставив один пепел.
Однако примечателен неоднократно повторенный образ окна, впускающего свет в темный дом. За окном открывается прекрасный летний вид. Лишь в финале Серафина находит дверь, попадая в условное, символическое пространство, очищенное от примесей земного. Она верила, что творит по воле Бога. Но в каждом гении борются два начала, и из этой борьбы рождаются шедевры. Каждый талант безумен по-своему. Всю свою жизнь Серафина заглядывала в неизведанный мир, беря оттуда свои сюжеты. Может быть, безумие стало для нее желанной дверью в ту реальность, очертания которой она так стремилась запечатлеть?
Фильм бессовестно красив. Начиная от антуража начала века, который не дает поводов усомниться в его аутентичности, продолжая картинами художницы, странными, яркими, и заканчивая потрясающими картинами на природе. Однако не стоит ожидать благородных дам в шелковых платьях, дворцов и галантных месье. Сама художница толстая некрасивая женщина 48 лет, зарабатывающая стиркой белья и мытьем полов. Сам фильм словно собран из коротких моментов жизни, где суть недосказана, и передается на первый взгляд ничего не значащим моментом. Характеры до недоразумения объективны. И все это красиво.
Рецензия взята с моего блога.
Во всех отношениях прекрасный биографический фильм.
Я аплодирую стоя Иоланде Моро, сыгравшей Сирафину, и Ульриху Тукуру, сыгравшему Вильгема Уде.
Это самая яркая экранизация жизни известной художницы.
Этот фильм рассказывает нам о Серафине Луи - французской художницу, представительнице наивного искусства, работающей служанкой в домах Санлиса.
Серафина начала писать по приказу ее Ангела Хранителя. Ее вдохновляли церковные витражи и религиозные лубочные картинки. Но ее талант не принимали, издевались над ней, насмехались, пока однажды ее картину не увидел Вильгельм Уде, в доме которого она некоторое время прислуживала. Он организовал выставку ее картин. Она наконец-то обрела известность, ее начали ценить, но в конечно итоге ее жизнь не стала прекрасной. Но до сих пор ее наивное искусство признается самым живым и ярким.
«Серафина из Санлиса» — для меня, из фильмов глубокого погружения (даже если отстраниться от чуда искусства и дилемм, сопряженных с творчеством, от картин самой Серафины и незаурядной актерской работы Иоланды Моро) просто потому, что мне подходит ритм переключения внимания, заданный Прово, и объекты, на которые обращается внимание: я не могу оставаться равнодушной к детально прописанной повседневности, к облупившейся краске на старой мебели, отдельно стоящим роскошным деревьям на фоне неба, к ветру, проносящемуся по листве, холмистости теплой, как человеческое тело, и к саундтреку, обходящемуся естественным звуком. Безудержный цвет, бросающиеся в глаза фактуры, долгие кадры, пропущенные события, быт изнутри и эмоции со стороны.
Не могу судить, насколько точно передана эпоха в фильме, но пребываю в иллюзии, что все так и выглядело, было таким на ощупь, так происходило. Возможно, благодаря этой визуальной гиперреалистичности также рельефно воспринимается и принимается на веру содержание байопика, жанра, обычно вызывающего скуку и сомнения, а частное (жизнь Серафины Луи), общее (место искусства в жизни) и снова частное (творчество в моей жизни) сливаются и проникают еще глубже.
