Серджио Леоне - человек, снявший мои самые любимые спагетти-вестерны. И если его знаменитая 'долларовая трилогия' стала столь успешной не только благодаря режиссеру, но и из-за харизмы Клинта Иствуда, то известность фильма 'Однажды на Диком Западе' - целиком и полностью заслуга Серджио Леоне.
Эта кинолента вообще не похожа на стандартные вестерны тех лет. В центре повествования здесь - не какой-то конкретный ковбой, убивающий всех направо и налево, а драма людей, которым пришлось жить в это неспокойное время. Время, когда человека могли убить просто так, без объяснения причины, а расправу над его убийцей вершить без суда и следствия. Среди героев фильма нет однозначно хороших или плохих - каждый из них по-своему прав и виноват. Даже таинственный бродяга, играющий на губной гармошке, который здесь явно заменяет героя Клинта Иствуда, кажется лишь обычным убийцей.
Помимо этого, фильм удивляет наличием женского очарования. В подавляющем большинстве вестернов красивым девушкам вообще не уделяется внимания. Здесь же все иначе - героиню Клаудии Кардинале можно смело считать одним из важнейших действующих лиц кинокартины. И это прекрасно, ведь она в этом фильме чуда как хороша, как внешне, так и своей актерской игрой.
Все остальные составляющие фильма выполнены здесь на высшем уровне. Отличная режиссура перестрелок, долгие, но интересные разговоры, прекрасная музыка от Эннио Морриконе - все это в совокупности делает 'Однажды на Диком Западе' одним из лучших спагетти-вестернов за всю историю Мирового Кино.
— Ты любишь музыку и умеешь считать, по крайней мере, до двух. — До шести, если понадобится. И побыстрее тебя.
Перед просмотром фильма, я изначально ожидал чего-то потрясающего, ведь это же Серджио Леоне. Мои ожидания оправдались.
Вкратце о сюжете: двое мужчин, бандит и загадочный странник, защищают бедную вдову от напастий жестокого убийцы. Лента динамичная, очень много неожиданных поворотов. Фильм держит в напряжении на протяжении всего повествования. Героем сопереживаешь и не знаешь, что будет в конце. Честно говоря, конец фильма привел меня в полнейший шок. Я был поражен развязкой фильма. Она была жестокой и в то же время пафосной. Все как в Хорошем, плохом, злом. Хочу подметить, что сюжет данной ленты намного обширнее, чем в предыдущих картинах Леоне. И это только огромный плюс. А какие диалоги... просто слов нет.
Чарльз Бронсон, Генри Фонда, Джейсон Робардс, Клаудия Кардинале сыграли великолепно. Больше всего мне понравился персонаж Чарльза Бронсона. Таинственный, благородный, добивающийся своих целей и самое главное - брутальный ковбой с губной гармошкой во рту. Из Генри Фонды вышел отличный антагонист, которого ненавидишь на протяжении всего фильма. Клаудия Кардинале - красотка, уверенная в себе женщина.
Музыка Эннио Морриконе как всегда на высоте.
Фильм затягивает с самого начала. Я полностью погрузился в атмосферу Дикого Запада. Перестрелки, брутальные ковбои, отличные диалоги, красивая девушка, злодей, закрученный сюжет - все это присутствует в данном фильме.
P.S. Жалко Клинт Иствуд отказался сняться в этом фильме. Было бы круто увидеть героев 'Хорошего, плохого, злого' в самом начале фильма, на вокзале.
Странное название рецензии к этому фильму, но, думаю, смотревшие для себя уже поняли, кто такие Блудница, разбойник, волк и койот. Фильм 1968 года Однажды на диком западе - один из ярчайших представителей жанра вестерн. Здесь нет сурового Клинта Истуда или других актеров, которых мы привыкли видеть в картинах Леоне, но все же, несмотря на это, смотрится фильм с интересом, хоть это и длинный вестерн из серии спаггети. Все равно он не разбавлен приторным ненужным соусом и его очень легко смотреть, несмотря на то что фильм длится почти три часа. Главные герои никого не оставят равнодушными, они интересны каждый по-своему. Один - Одинокий волк, другой - разбойник со своей бандой, и блудница - типичная проститутка, которой удалось выйти замуж и похоронить мужа; ну и, конечно же, что за фильм без койота, койота-бизнесмена; а у каждого койота всегда найдется свой волк, но об этом уже в фильме.
В фильме радует саундтрек, мелодии, по которым всегда можно понять, где будет юмор, а где - серьезные действия. И все благодаря чудесному композитору, имя которого слишком известно, чтоб я его называл - увидите в титрах.
Поскольку вестерн староват, то и наивных моментов не миновать, но это уже из-за временного аспекта, и сильно волноваться из- за поступков некоторых героев не надо.
Хороший вестерн, который непонятно почему не попал в топ-250. В своем жанре он мог бы в нем быть наряду с фильмами Хороший, плохой, злой и На несколько долларов больше.
10 из 10
P.S. Стрелять так стрелять. С музыкой посмотрите - поймете.
В творчестве Леоне, среди вестернов, на мой взгляд, есть две вершины, до которых добраться просто хорошему режиссеру отнюдь не легко, да, собственно, невозможно. Режиссер должен быть гениальным. Первая вершина - Хороший. Плохой. Злой. - последний фильм из долларовой трилогии имеет сюжет хоть запутанный, но, по сравнению с эти фильмом, понятный сразу; там нет скрытых метафор, обращения к далекому прошлому, там есть три героя и одна цель.
Здесь же Леоне вводит в сценарий женщину, делая картину более сложной, более интересной. В этом фильме Серджио Леоне продолжает и развивает свои традиции: затянутость, бытовые нюансы, контрасты подряд идущих сцен.
Долгое, десятиминутное вступление, с мухами на грязных бандитских физиономиях, с капельками, падающими на шляпу разбойника, со скрипом мельницы, с затянутой, похожей на вой гиены, мелодией Мариконе, - все это прерывается тремя выстрелами. Пах, пах - и начинается развитие сюжета.
Казалось бы, все очень схоже с предыдущими работами Леоне: хороший парень, злой бандит и плохой дядя ведут борьбу за материальное благо. Можно даже провести мысленно параллель между образами Иствуда и Джонсона. Серо-зелёное пыльное пончо и тоскливая гармоника. Леоне цветом и звуком создает схожие образы. А нет! Это так казалось нам сначала! Но здесь зритель вникает в суть сюжета со всеми предысториями постепенно. И женщина, и безобидная семья фермеров, и грандиозный проект нового города на железной дороге, и трагическая история брата в детстве Гармоники и, собственно, история о том, почему главный герой играет на гармошке. Все не просто так, все берется не из воздуха. Сценарий отвечает полностью всем требованиям логики. И убийство фермера, не ставшего богачом, и появление плохого хитреца, желающего денег. Сценарист впутывает во всю эту историю женщину, привязанную к линии сюжета целиком и полностью. Все три героя -как бы из разных кусочков картины - сталкиваются друг с другом из-за женщины.
Очень стильная, серьезная, дающая полное представление о вестернах Леоне, небывало мощная картина.
Говорят, Серджио Леоне закрыл тему вестерна, и всё, снятое позже, не несёт миру ничего принципиально нового. Говорят, что его влияние на кинематограф столь велико, что практически все приёмы маэстро стали со временем стилистическими клише. О нём вообще говорят много и с любовью, ведь Леоне не только замахнулся на, казалось бы, национально чуждый ему жанр, но довёл его до эмоционально-содержательного и эстетического совершенства и, спустя всего несколько фильмов, стал живым классиком, вдохновляющим на бесчисленные подражания и цитаты. Возможно, секрет в той особой природной склонности итальянцев, выросших в окружении свидетельств великой истории, великой культуры и прочей Великой Красоты, к задумчивому платонианству созерцательной жизни. А, возможно, причина в биографии режиссёра, чьё детство пришлось на голодные годы режима Муссолини; и вестерн (с приставкой «спагетти» или без) стал волшебным средством, дающим право вершить экранное правосудие собственными руками, не полагаясь на неповоротливость бездушной системы, а выходя на поединок со злом, так сказать, один на один. «Однажды на Диком Западе», четвёртая лента в режиссёрской фильмографии, стала квинтэссенцией творческого почерка мастера, искусно выводящего повествование из рамок конкретной истории в полумифическое вневременное измерение, где прекрасных женщин защищают суровые мужчины, где убийц судят не по закону, а по праву, где месть подают холодной, но доставляют горячим выстрелом прямо под сердце.
«Наверно, я похож на взорванную динамитом каменоломню» – сказал как-то Чарльз Бронсон и был, в общем-то, прав. Здесь все герои словно вытесаны из разных пород, кто из обветренного красноватого песчаника, кто из крупнозернистого гранита, и такое единство неподвижного пейзажа пустыни с актёрским подвижным составом придаёт картине и визуальную цельность, и дополнительные краски к сюжету, где выразительное молчание по силе воздействия превосходит иные монологи. Этакий микеланджело от кино, Леоне лепит из штучного человеческого материала почти скульптурную группу образов, настолько же законченную по исполнению, насколько колоритную по составу. И привычно отказывает традиционному дуализму классической вестерновой традиции, заменяя персонажей всецело положительных на далеко не святую троицу, состоящую из относительного добра (Бронсон), относительного зла (Робардс) и зла абсолютного (Фонда), с акцентом на то, что в природе нет никого беспощаднее человека с серьёзными деловыми амбициями. А далее в дело вступает таинственная магия жанра, ведь только вестерн, лишённый шумного фона цивилизации как душного мира условностей и правил, предлагает взамен чистое драматургическое поле, на котором бьются не типажи, а сплошь возведённые в степень индивидуальности, каждая со своим представлением о чести, совести и прочих жизненных ценностях. Принцип исключительной героичности героя не разрушает даже наличие на корабле дамы, ведь такой убойной дозе тестостерона чуток мотивирующего эстрогена лишь на пользу.
Дикий Запад дик только для иностранцев, а для американцев он просто Старый Запад, символ смутной эпохи освоения земель, периода жёсткого и, чего греха таить, жестокого. Такова историческая правда, и в этом отношении Леоне во многом честнее своих заокеанских собратьев-постановщиков, хотя только ленивый не обвинил (или не похвалил) режиссёра за эстетизацию насилия, которого в его картинах было беспрецедентно много для середины ХХ века. Особенность в том, что созданные им образы, не только плохие и злые, но и хорошие, ни в коем случае не являются носителями универсальной морали, их цели локальны, а средства любые: инструменты у добра и зла, по сути, одни и те же, разница всего лишь в мотивах. Но «Однажды…» в каком-то смысле программный продукт, ведь основной месседж – не столько в неотвратимости наказания, сколько в неизбежности экономической экспансии на временно дикие земли Запада; и процесс этот не подвластен личной воле. Пусть за спиной одинокого мстителя с каменным лицом формально никого нет, но именно он, защищая вдову с неожиданным наследством, несёт с собой правду прогресса, обжигающую, словно пар двигателя, раскалённую, как железнодорожные рельсы под красным солнцем пустыни. И в этом, новом, строящемся мире нет места ни старым героям, ни их красивому героизму, потому что цивилизации они попросту не нужны. Историчность момента подчёркивает музыка, вязкая, плотная, обволакивающая – и пространство расширяется до эпических масштабов, а мгновения спрессовываются уже не в столетия, а в вечность. Вечность ожидания выстрела или ожидания поезда.
Финал картины звучит жизнеутверждающим гимном, ведь что может быть более жизнеутверждающим, чем вид полногрудой красавицы, несущей воду усталым, пыльным работягам, а заодно олицетворяющей и плодородное начало этой иссушённой, неосвоенной (пока) земли. «Однажды на Диком Западе» – большое кино о закономерной смене эпох: эра титанов-одиночек и сильных характеров подходит к концу, наступает век тотемных бизнес-божков и героев помельче. Поезд прибыл на станцию, тема вестернов закрыта.
Великолепное продолжение серии легендарных спагетти-вестернов от выдающегося итальянского режиссера Серджо Леоне.
Очень стильный, медитативный, скрупулезный фильм. Фильм наслаждение каждого кадра и каждого эпизода. Тщательно выверенная режиссура с характерным и отчетливым подчерком Серджо Леоне. По настоящему эпический фильм. По утверждению самого режиссера «Однажды на Диком Западе» является его лучшей работой.
На экране создается убедительные образы настоящих американских мужчин с Дикого запада. И опять тема отмщения/мести является одной из главных в фильме. Месть ярая, абсолютная и всепоглощающая, которая не знает срока давности.
Отличный сюжет, блистательно расписаны события и диалоги, смотреть одно удовольствие. Перипетии фильма очень грамотно разбросаны по сценарию, одно взаимосвязано с другим, и внимательный зритель не теряет ни одной линии сюжета.
Мастерская работа постоянного оператора Леоне - Тонино Делли Колли. Превосходный выверенный кадр. Отличные съемки, великолепная постановка.
Чудесный актерский ансамбль. Великолепны все, даже не хочется кого-то выделять, все отыграли свои роли безупречно. Прекрасный Чарльз Бронсон, пылкая красотка Клаудия Кардинале, волшебный Генри Фонда, интересный Джейсон Робардс (немного похож на Хамфри Богарта) и другие актеры второго плана тоже прекрасны. Отличные актерские работы, создающие настоящую кинореальность.
Чудеснейший маэстроЭннио Морриконе. Высший класс, музыка ставшая классикой, которая и цитируется до сих пор и будет цитироваться всю жизнь. Это и есть настоящее признание и успех.
Отличный, выверенный до мелочей спагетти-вестерн от короля оных Серджо Леоне.
Всем поклонникам вестернов/спагетти-вестернов к просмотру обязательно, остальным может показаться затянутым, скучным, неинтересным.
«Вместо того, чтобы говорить, он играет. А когда ему следовало бы играть, он говорит.» (с)
Думаю, многие согласятся с тем, что вестерн – удивительный жанр, обладающий особым шармом и богатой историей. И если речь заходит о вестерне нельзя не вспомнить режиссера, внесшего неоценимый вклад в развитие жанра и подарившего нам одну из лучших трилогий в истории кино – «Долларовую трилогию». 85 лет исполняется со дня рождения отца спагетти-вестерна и одного из моих любимых режисеров Серджио Леоне. Именно поэтому я хочу поделиться впечатлениями о фильме не так давно отметившем 45-и летний юбилей.
Джил Макбейн выходит замуж за фермера-вдовца и через месяц прибывает на его ферму, где узнает о том, что ее супруг и его дети были зверски убиты. Жизнь Джил оказывается в опасности, но на ее защиту встают ложно обвиненный в убийстве Шайенн и загадочный бандит по прозвищу «Гармоника», имеющий свои счеты с настоящим убийцей. «Однажды на Диком Западе» можно смело назвать последователем «Долларовой трилогии». Пусть это не прямое продолжение, но этот фильм максимально близок к ней по духу, а также является началом новой неофициальной трилогии, также включающей в себя фильмы «За пригоршню динамита» и «Однажды в Америке». Фильм идеально сочетает спагетти-вестерн и человеческую драму, что в сочетании со стилем Леоне дает сильную, напряженную и эмоциональную картину. Режиссер рассказывает нам, казалось бы, простую историю, уделяя внимание каждой детали и каждому персонажу.
«Однажды на Диком Западе» не только увлекателен, он в каком-то смысле актуален благодаря своему конфликту. Лоне создает образы жестоких, корыстных людей, ставящих выгоду превыше человеческих жизней и чести, но на первый план ставит благородство и героизм, с которым главные герои защищают малознакомого человека. Но Гармоника и Шайенн не смотря на то, что являются протагонистами фильма, имеют определенные моральные стандарты и защищают героиню Клаудии Кардинале, продолжают преследовать собственные цели. Мы ничего не знаем о Гармонике и его прошлом, за исключением того, что он жаждет отомстить лидеру банды Фрэнку. Звезда «Великолепной семерки» Чарльз Бронсон сыграл превосходно. Его герой был спокоен, молчалив, за него говорили его поступки. Он во многом напоминал Человека без имени. Самая первая сцена с его участием задает идеальный тон для всего фильма. Сцена представления героя была сильна, но сцена представления главного злодея была не менее эмоциональна. Один за другим члены семьи Макбэйн теряют свои жизни, пока не остается младший сын. Бандиты покидают укрытия, освобождая дорогу главарю. После этого камера позволяет нам увидеть холодный, лишенный сожаления взгляд Генри Фонды, готового нанести последний удар. Фонда идеально передал всю суть Фрэнка. Не смотря на то, что Фрэнк работал на дельца по имени Мортон, именно он был главным антагонистом фильма. Одновременно харизматичный и беспощадный, Фрэнк является полной противоположностью Гармоники.
Самым напряженным моментом «Однажды на Диком Западе» стало их финальное противостояние, напоминающее последнюю перестрелку героев фильма «Хороший, плохой, злой». Только в этот момент мы узнаем правду о Гармонике в сцене, идущей параллельно. В этой сцене нет диалогов, она держится на музыке, актерской игре и потрясающей операторской работе. Серджио Леоне смог превосходно воссоздать Дикий Запад. Перестрелки также великолепны, что было бы не возможно без длительных пауз перед ними.
И вся эта атмосфера дополняется музыкой Эннио Марриконе. Впервые я услышал главную композицию до просмотра фильма, и она вызвала ассоциации с утратой, смертью и противостоянием. «Однажды на Диком Западе» имеет все это. С тем драматическим сопровождением, которое получают звуки гармоники, мы получаем одно из самых сильных произведений Марриконе. Стоит этому произведению прозвучать в подобном фильме, мы получаем классику.
Итог:
«Однажды на Диком Западе» - один из лучших вестерн-фильмов и мой второй любимый фильм режиссера после «Хорошего, плохого, злого». Серджио Леоне проделал выдающуюся работу. Актеры создали запоминающиеся и сильные образы, движущие историю, идеально дополняемую атмосферой и музыкой Эннио Марриконе. Если вы просто любите кино, но ранее не были знакомы с жанром, я рекомендую этот к просмотру, вы не будите разачарованы. Однако, если вы являетесь поклонником вестерна, вы просто должны увидеть фильм «Однажды на Диком Западе».
Когда я смотрела это кино в 12 лет героически увернувшись от манящего «Дети до 16ти…» увидела какую-то тигамотную стрелялку с красавицей Кардинале на фоне обтрепанных бандитов-стариканов. Наверно стоит сказать Леоне спасибо, ведь после даже не пыталась посмотреть то, что «до 16-ти».
Да и потом не смотрела это кино, в котором бы наверно сумела увидеть историю золушки по-американски, как шлюха из борделя Нового Орлеана становится волей случая королевой станции-города на Диком Западе. Может, увидела бы лихо закрученный детективный боевик с неотразимым Броснаном при кольтах и скачках верхом в облаке пыли с этими непонятными дуэлями кто-быстрее-выхватит-свой-кольт. Ох! До чего же здорово, что не посмотрела раньше и сохранила себе такую радость на потом, когда скушала уже столько кинопродукции, что волей-не волей появляется если не вкус, так по крайней мере возможность сравнивать. И если бы сейчас кто-нибудь снял это кино, его бы обозвали эстетствующим снобом или манерным умником, который утонул в намеках и обещаниях, но не дотянул до подлинного величия настоящего кинематографа. Только вот радость в том, что этот фильм как раз и есть тот самый-самый настоящий кинематограф. Которому некому было подражать и не за кем тянуться, это именно он учил строить кадр и держать паузы, в которых не звучит ни одного слова сценария, а для описания не хватит объема тома «Войны и мира»…
Если подумать, то весь фильм - это ода ЧЕЛОВЕКУ. Без современных демократических криков об уважении и возвеличивании личности. В фильме ни одного сколько-нибудь значимого социально или исторически персонажа, но практически любой попавший в кадр – это личность, человек с прошлым и будущим, с характером, местом отведенным ему под солнцем. С какой трепетной любовью нам эту галерею представляют от промелькнувших в кадре носильщиков-индейцев или детей Бретта Макбейна, до главных героев. Все снято и показано так точно и объемно, что возникает ощущение, что, чувствуешь даже запахи экранного объема.
Такие точные и выверенные проходы камерой, фантастически точно выстроенные кадры, читаемые настолько, что так просто не может быть, никакой сутолоки и чехарды, позиционирование в пространстве исключительно точное с отлаженностью механизма. Игра актеров даже не мимикой, едва передаваемыми оттенками движения ресниц, набегающего облачка эмоции за порой кажущейся непроницаемой маской. Какая бездна чувств и оттенков вложена в одну гаснущую улыбку Кардинале при прощании с Гармоникой, это же целая история любви, сладкого ожидания и робкой надежды.
И весь фильм наполнен мерилами. Теми рубежами и вехами, которые озвучивают «убить ребенка – это как убить священника», «но потом я приму ванну и стану как прежде, только прибавится еще одно грязное воспоминание» и т.д. Но гораздо больше не озвученных. Догма, что мужчина – это не его слова, а его дела, возведена в девиз висящий над всеми. Поэтому словно, чем скупее слова, тем больше дела. Хотя у бандитов это приобретает пародийное выпыживание из себя «крутизны», когда даже согнать муху моветон.
И Фрейд может переворачиваться в гробу, ведь это социум, где мужчины настолько посвящены своему долгу и целям, что это превращает все остальное в незначительный порыв утреннего ветерка. И мужчины становятся настолько настоящими, что от них веет монументальностью, которой они умудряются быть достойны и не только скупостью проявляемых эмоций, сколько жаром внутреннего огня и ярости поставленных целей и долга, которые и есть мерило жизни, что даже умереть желательно достойно этого мерила. И благодарна этому фильму, что, наконец, поняла, как мне кажется суть этих стрелялок КТО-БЫСТРЕЕ-ВЫХВАТИТ. Никогда не понимала, что мешает не дожидаться, а стрелять первым, где вообще сигнал к началу?! Как мне показалось, смысл в том, что бы не начать первым, это тот самый рубеж, который внутри, который не позволяет начать раньше, выдерживать паузу достойную себя, мужчины, пистолета наконец…
Сначала хотела назвать рецензию «Философия пауз», потом решила, что это вторично. Философия не в тишине, а в недосказанном, не банальные нравоучения, а глубинные уровни понимания сути.
Какие могут быть оценки классики?! Смотрите и не откладывайте. Только настойтесь подумать и не спешить.
Прощальная симфония прерий для флейты паровозных труб
Захолустное местечко «Sweetwater». Полупустынный, гористый пейзаж. Стрёкот цикад то звучит многоголосицей, то замирает в ожидании неведомой напасти. Пустошь, словно таит в чреве беду, а природа жалостливо шепчет: «Беги!..». Кудрявый ирландец МакБейн с огненно-рыжими детьми в нетерпеливом ожидании гостьи с Восточного побережья накрывает пышный стол подле фермы. Идиллическая пастораль. Вдруг спёртый воздух прорезает выстрел. Потом ещё один. Третий. Четвёртый. Камера резко выныривает из дверного проёма, всматривается в веснушчатое лицо малыша, впитывает его потерянный взгляд. Следующим кадром – три окровавленных тела на обеденной лужайке. Будто с небес обрушиваются грозовые раскаты оркестра Юпитера-Морриконэ, пронзительно всхлипывает гармоника, из кустов неспешно выскальзывают фигуры убийц. Синеглазый душегуб Фонда одаривает мальчика дьявольской ухмылкой, сплёвывает, вынимает из кобуры кольт и… Местность оглашает протяжный гудок локомотива.
Почерк римлянина Серджио Леоне стоит увидеть один лишь раз, чтобы никогда не забыть и безошибочно распознать из десятков других. Его излюбленная стихия – эпос, его творческая территория – вернисаж портретов и панорамных полотен, его путеводная звезда – современный миф о Новом Свете. Италийский менестрель североамериканского материка получил свой первый кинематографический опыт, будучи ассистентом режиссёра на съёмках пеплумов, которые в 1950-е годы вызывали бурю зрительских оваций и восторгов киноакадемий. С той поры аура античной героической легенды начнёт неизменно следовать за аппенинцем в его творческих паломничествах по пыльным тропкам Старого Запада и станет одной из визитных карточек кинематографиста, наряду с крупными планами и авангардной, магнетической музыкой одноклассника Эннио, которая неразрывно сольётся с леоневскими лентами в возвышенный симбиоз звука и изображения. Римский бард посвятит почти всю свою профессиональную жизнь сложению и запечатлению на плёнку Yankee-Илиады в нескольких томах, поэтизации американской земли, её гекторов, аяксов, ахиллесов и прославлению итальянского киноязыка. Родина отплатит ему гневными отповедями за низкопробное преклонение перед Фабрикой Грёз, упрёками в имитации Куросавы и подражательстве Антониони, многочисленными обвинениями в романтизации насилия. Воспеваемая чужбина заклеймит его изготовителем «спагетти», искромсает на монтажном станке все его картины, доведёт до инфаркта и не номинирует ни на одну позолоченную статуэтку. А спустя буквально несколько лет после кончины непризнанного мастера Коппола назовёт его безоговорочным классиком, Спилберг - «самым режиссёристым режиссёром», Иствуд посвятит ему оскороносного «Непрощённого», а Тарантино произнесёт во всеуслышание сакраментальное: «Фильмы Леоне – это лучшее, что я когда-либо видел в кино». В том, что вердикт голливудского постмодерниста есть не частное мнение, а, скорее, констатация факта, как нельзя лучше поможет убедиться пятая режиссёрская работа Леоне – «Once upon a time in the West».
Городок «Flagstone». Джилл МакБейн с обворожительной улыбкой сходит c поезда на железнодорожную платформу, не подозревая, что её уже некому встречать. Брякает салунный мотивчик, по привокзальным улочкам снуют краснокожие аборигены и освобожденные рабы. Скопом навалены доски, бочки с ромом и оливковым маслом. Улыбка на лице Джилл сменяется сдержанной тревогой, а затем нескрываемым беспокойством. Кабацкая мелодия стихает, слышатся первые ноты печальной сонаты с протяжным женским сопрано. Джилл переступает порог здания вокзала, камера взмывает ввысь, карабкается по черепичной крыше, звучит крещендо и взору внезапно открывается панорама крохотного человеческого муравейника, утопающего в стройках, клубах пыли и амбициях охотников за удачей. Глаза невидимого проводника, точно заворожённые зрелищем, упиваются каждой деталью, а Вергилий-Морриконэ пришёптывает: «Смотри - это он и есть, мой загадочный Запад. Он весь твой – лишь руку протяни».
Вестерн – тот вид киноискусства, который фетишизировала и сакрализировала Америка с появлением первых игровых фильмов. Этот жанр вместил в себя одновременно и национальную гордость за стремительное покорение и освоение обширных географических пространств, и особый, полусказочный взгляд на исторический период, и изрядную долю самолюбования. Макет жанра за первые полвека кинематографа выстроился на четырёх незыблемых канонах: закон всесилен, злодей ничтожен, герой победоносен, хэппи-энд неизбежен. Леоне разобьёт на осколки классическую модель вестерна раз и навсегда: размоет грань между мерзавцем и гудгаем, превратив хорошего парня в того же мерзавца, но с тлеющими остатками совести. Низвергнет в тартарары роль правопорядка, возведёт месть, безжалостность и жажду лёгкой наживы в ранг главных движущих сил обитателей западных окраин, а в ковбойскую жанровую эстетику плотно упакует философское иносказание с таинственным финалом. Но даже в лекалах новаторского режиссёрского стиля «Однажды на Западе» представляет собой вестерн вестернов. Делают его таковым три составных элемента: аллюзивный сценарий, актёрские метаморфозы, двойное смысловое дно. Два некогда безвестных кинокритика Бернардо Бертолуччи и Дарио Ардженто сочинят по заданию Леоне текстовую основу к будущему сценарию, которую буквально нашпигуют десятками препровождений к золотому фонду Голливуда, соединят в мозаику всё лучшее наследие ковбойского кино. Изуверствующий Фонда с оскалом садиста, немногословный Бронсон с каменным лицом и припечатывающим к стене взглядом, вальяжный Робардс с ужимками усталого комика выворачивают собственные привычные амплуа изнанкой, провоцируют ролевой конфликт, будто давая возможность полюбоваться на свои зеркальные alter ego, но при этом оставаясь в глазах публики олицетворениями угрюмых часовых Фронтира.
Железнодорожная станция «Sweetwater». Кувалды неистово вбивают метизы в шпалы, чтобы две блестящие на солнце тонкие линии принесли в этот необузданный край цивилизацию и прогресс. Гармоника входит на ферму Джилл, снимает с крючка рюкзак и роняет скупое: «Мне пора…». Очаровательное лицо Джилл омрачает печаль. Она осторожно спрашивает: «Ты вернёшься? Когда-нибудь?». Гармоника бросает на девушку пасмурный взгляд и медленно произносит: «Когда-нибудь…». Но в удручённой мимике и выражении глаз безошибочно читается, что так прощаются лишь один раз в жизни. Паровоз-первенец, будто взбесившись, без конца свистит и выпускает пар. Рабочий интернационал исправно сколачивает люльку для новорожденного американского поселения. А Морфей-Морриконэ околдовывает аризонские долины светло-тоскливой колыбельной. Засыпай, Фронтир. Кончилось твоё время…
С окончательной победой транспортной революции Дикий Запад канул в небытие. Паутина железных дорог, туго опутав зоны освоения, превратила их в вотчины Вашингтона, упростила контроль со стороны федеральных маршалов, гарантировала своевременную рейнджерскую защиту и стала смертоносной ловушкой для банд и ярых беззаконников. Рыцари песчаных захолустий в новых условиях оказались не у дел. Их моральный кодекс выветрился, как чернила Фауста. Миф о Фронтире поглотил угольный дым, словно его и не было. Паровозный гудок, огласив округу близ владения «Сладкая вода», ознаменовал очередную смену масок и декораций. Мститель, насытившись блюдом, которое подают холодным, ускачет долой. Взамен поверженных негодяев с кобурой на поясе вскоре появятся новые в кабинетах из кожи. А американская мечта, точно новоорлеанская шлюха и самая прекрасная женщина континента в борьбе за своё право на счастье, будет продолжать отдаваться подонкам, уповать на спасителей, изредка награждать своим блеском труд честных работяг, вдыхать волю и стойкость в этот вожделенный край, которому Серджио Леоне, как Гомер Илиону, подарил билет в вечность.
Америка, 80-е годы XIX века. Однажды новоорлеанская шлюшка Джил встречает мужчину своей мечты и уезжает к нему на ферму, чтобы жить-поживать, да детей наживать. Однако аккурат перед её приездом плохой парень Фрэнк, не спросив разрешения, отправляет возлюбленного Джил в мир иной. Так начинается нешуточная борьба за право владения крупным участком земли, по которому должна проходить железная дорога, но который по наследству переходит к одинокой вдове. Однако железнодорожная компания хочет прибрать эту землю к рукам и не собирается ни перед чем останавливаться…
После третьего вестерна Серджо Леоне («Хороший, плохой, злой») американцы больше уже не могли терпеть. Дали итальянцу много денег (целых $3 млн.), на которые он мог нанять звёзд первой величины, в частности Генри Фонду. Но Леоне дал голубоглазому красавцу совсем не то, что обычно предлагали в Голливуде. Кардинально не то - роль самого отвратительного негодяя в его кинобиографии. Это было очередное, и далеко не единственное, нарушение Леоне сложившихся традиций. Начать с того, что ключевой фигурой в «Однажды на Диком Западе» - самом масштабном вестерне Леоне, можно даже сказать – эпосе или монументальной фреске, становится женщина (вдобавок ко всему – проститутка), а это примерно то же самое, что пустить бабу на военный корабль.
Влюбленный в Америку макаронник, влюбленный больше, чем сами янки (потому что она была для маленького Серджо, чьё детство прошло в фашистской Италии, метафорой свободы), с приходом заокеанских освободителей, и как результат – голливудского кино, основательно подсел на вестерны. Однако прошло ещё 20 лет, прежде чем он сам принялся делать то, что любил больше всего на свете. И уже после третьего вестерна он стал лучшим в своём деле. И это притом, что во второй половине 1960-х на итальянские экраны ежегодно выходило до полусотни собственных спагетти-вестернов. Конкуренция была страшная, но только фильмы Леоне стали классикой.
Каждая картина Леоне становилась своеобразной антологией американского вестерна, к которому он неожиданно добавил нарочито замедленный темп повествования. Есть серьёзное основание думать, что перенял он его у своего соотечественника – певца некоммуникабельности Микеланджело Антониони. Как это ни странно, диковатая новация не только прижилась, но и определила принципиально новую стилистику жанра. Вялотекущее действия, и даже почти полная его остановка, компенсируется тем, что возникает нечто более важное, а именно – саспенс. Образцовой в этом смысле можно считать самую первую – молчаливую шестиминутную – сцену ожидания поезда: «чистейшего кино чистейший образец». Тогда о саспенсе всерьёз заботился только его отец – Хичкок, но он-то его искал совсем в другом жанре.
Таким образом, Леоне ещё и иррационализировал самый правильный, самый конкретный жанр. Кроме того, итальянец нарушил канонизированный сюжетный расклад: заменил традиционного героя – рыцаря без страха и упрека - на бандита с большой дороги, беспросветно аморального типа. Получилось, что в борьбу друг с другом теперь вступали не хороший и плохой, а плохой и ещё более плохой. Говоря сегодняшним новорусским языком, он сделал героями вестернов «братву» - парней вне закона, только что времён освоения Дикого Запада. Они ездили не на чёрных бумерах, а исключительно верхом, но все дела также разрешали с помощью пушек.
Леоне первым превратил перестрелки в чисто-конкретный «балет», главным музыкальным сопровождением которого стали хлопки выстрелов и свист пуль. Это помимо саундтрека Эннио Морриконе, который именно этому постановщику обязан появлением самых знаменитых мелодий, в том числе, возможно, самой лучшей из них, сыгранной на губной гармошке и звучащей как раз в этом фильме. А натурализм кровоточащих ран и гниющих ожогов, кремовых гробов и заброшенных кладбищ, жужжащих мух и разбегающихся тараканов, странным образом обретал у Леоне черты более близкие сюрреализму, который будет «овеществлен» чуть позднее Алехандро Ходоровским, основательно подсевшим на фильмы итальянца.
Режиссёр, которого сначала агрессивно обвиняли в эпигонстве, вдруг на третьем фильме стал автором, да не просто автором, а классиком и главным объектом для подражания. И с годами ценность фильмов Леоне только растёт, поскольку он закрыл тему, вернее - жанр. За истекшие годы никто не смог привнести в него такого количества новаций. Можно, конечно, сетовать, на то, что вестерн – самый канонизированный жанр, которому принципиально чужды любые нововведения. Ну, так ведь такие разговоры шли и тогда, когда Леоне ещё не реализовал ни одного своего проекта.
В эпоху цифрового кино, казалось бы, этот жанр уже можно снять с повестки дня, как окончательно отработавший свой ресурс. Но ведь ничто не случается просто так. Ведь почему-то именно итальянцу Леоне пришлось замкнуть цепочку подвижников данного жанра, которых, кстати, и было-то раз–два, и обчёлся: Форд, Хоукс, Циннеман… Пришедшие в конце 1960-х – Сэм Пекинпа и Артур Пенн – это всё-таки уже «по мотивам» Леоне.
