Пролавировать между почти религиозным каноном и стереотипом масскульта — маневр, доступный только матерым профессионалам. Более радикальный или наглый режиссер вовсе бы разрушил канон и показал другого Толстого, который в дневниках сокрушался о том, что опять задрал подол какой-нибудь девке: «Зачем? И перед Богом стыдно, и перед людьми смешно». Но Михаэль Хоффман предпочитает не позорить старика и отводит активную сексуальную роль его неуемной супруге, выводя ее из разряда пассивной жертвы.
Во всяком случае в России к столетию смерти Толстого никто никакого фильма не снял. А Хоффман снял. И Андрей Кончаловский ему в этом немного помог. Так что мы теперь имеем еще и Толстого с лицом Кристофера Пламмера.
С проблемой, как снять, не погрешив против общепринятых сценарных рецептов, фильм о великом человеке, Хоффман справился успешно. Ну, скучно, конечно, получилось, так с этим ничего не поделать. И за Черткова немного обидно: так он давным-давно умер, ему все равно.
В то время как отечественный кино- и телепрокат изнемогает от псевдоисторической клюквы, наши зарубежные коллеги в очередной раз дают нам уроки профессионального мастерства и уважения к русской истории.
«Последнее воскресение» не оставляет ощущения ни клюквы, ни лубка — в отличие, кстати, от отечественных фильмов про дореволюционную Россию. Это очень основательная и, в общем, качественная работа. Упрекнуть ее можно по более тонким поводам: «Воскресение» получилось слишком гладким технически и рыхлым драматургически, слишком часто подменяет драму мелодрамой.
