В общем, сумасшедшие оказываются намного умнее и добрее, чем здоровые люди. Тот, нормальный мир, как раз и делает из людей киборгов, хочет сказать режиссер.
Казалось бы, мы уже столько видели на экране дурдомов и андроидов, что тема выработана до дна; ан нет — из ниоткуда явился корейский кинематограф, замешанный на комиксах, мангах, аниме, черт знает на чем, и вывернул все наизнанку.
Паку хочется быть славным, хочется растапливать девичьи (а это очень девичье кино) сердца, не сильно выкладываясь. И это по-настоящему опасно: масса замечательных режиссеров сгорела, решив конвертировать свои болезненные фантазии в такие вот погремушки.
То, что на первый взгляд показалось было безрассудной любительщиной, обернулось на самом деле уходом от клише, ловким избавлением от штампов. Хотя последние и присутствуют на экране, как невидимые врачи психиатрической лечебницы, следящие за своими нестандартно мыслящими пациентами. Но как раз в этом переплетении банальщины с ее хитроумным выворачиванием наизнанку и состоит тайна прелести фильма.
Болезненным остроумием и горячечной изобретательностью (начиная с открывающих титров, замаскированных под названия брендов) фильм про девушку-киборга напоминает сказки о приключениях девочки Алисы.
Картина ошарашивает, потом втягиваешься, и к концу решаешь, что ее нужно непременно смотреть снова.
Смотреть «Я — киборг» надо не ради морали, а ради ложки риса, которую Ян Гун отправляет в рот. Сердце замирает не хуже, чем на просмотре «Олдбоя». Здесь ведь тоже вопрос стоит о жизни и смерти.
Он кажется немотивированно растянутым. Стрельба из пальцев, за не имением связного сюжета, быстро наскучивает…
Странность режиссера «Олдбоя», завершившего свою трилогию о мести и вступившего с «Я — киборг, но это нормально» в новый период, разумеется, не в мышах и изоленте, а в той невероятной щедрости, с которой он разбрасывает находки и уловки. Каждую минуту лента грозит обратиться чем-то неожиданным, течет как свежая эпоксидка.
