'Я не мог удержаться от слёз, когда его смотрел, и не потому, что фильм такой печальный, просто я был невероятно счастлив, что могу так любить его'.
Квентин Тарантино о 'Чунгкингском экспрессе'
Самое интересное то, что Квентин не ограничился только слезами безграничного счастья при просмотре и восхищенными отзывами в адрес Кар Вай Вонга. Именно он и занялся продвижением фильма в США и предрешил его судьбу в американском прокате. И хотя на сборах это, конечно, мало отразилось, но в Голливуде о Кар Вае заговорили, а его 'Чунгкингский экспресс' разлетелся по всему миру. И это понятно, ведь перед нами просто безумная по красоте и динамичности изящная романтическая зарисовка, картина, лишенная недостатков и потрясающая в своем исполнении.
События развиваются в современном Гонконге, где несколько совершенно разных людей знакомятся, влюбляются, расстаются, страдают, попадают в неприятные или нелепые истории и снова влюбляются. Два незнакомых друг другу молодых полицейских посещают время от времени одну и ту же забегаловку и оба страдают от ушедшей любви с 'истекшим сроком годности'. Один к незнакомке по имени Мэй, с которой он был неразлучен пять лет, другой к сексуальной стюардессе, которая 'улетела' навстречу новым приключениям. Один коллекционирует консервы с ананасами, пока в его жизнь не врывается странная наркодилерша с большими проблемами и пушкой в маленькой дамской сумочке, никогда не снимающая солнцезащитных очков. Другой разговаривает с игрушками, в то время, как в него влюблена работница того самого кафе, девушка, склонная к фантазиям, громко слушающая 'California Dream'.
И, хотя, любимчик Кар Вай Вонга актер Тони Люн Чу Вай после 'Чунгкингского экспресса' еще не проснулся мировой знаменитостью, это, пожалуй, одна из его самых искренних ролей, стоящая наравне разве, что с 'Любовным настроением' того же Кар Вая. Позже будет и знаменитый оригинал 'Отступников' - 'Двойная рокировка', и победитель Каннского фестиваля 'Вожделение' Энга Ли, и красочные 'Герой', да 'Битвы у красных скал'. Однако, тех очаровательных влюбленных глаз, которые он нам продемонстрировал в 'Чунгкингском экспрессе' мы больше не увидим. По крайней мере, пока, не увидели. Хотя, может я это зря, ведь 'Счастливы вместе' я еще не видела.
После просмотра данного кино в очередной раз убеждаешься, что ранний Кар Вай Вонг - потрясающий и удивительный режиссер, растерявший в Голливуде свою уникальность. 'Мои черничные ночи' могут понравиться лишь тем, кто не смотрел более ранних его работ. По сравнению с 'Чунгкинским экспрессом', 'Любовным настроением' и даже более слабым '2046', предложенные нам американские 'черничные пироги' - это откровенная голливудская фальшивка. Спрашивается, зачем? Ведь все его китайские картины горячо любимы по всему миру и, например, жюри Каннского кинофестиваля его ранние работы вниманием никогда не обделяло. При всем моем уважении к Джуду Лоу, Рейчел Вайс и Натали Портман, требую обратно Тони Люна, Мэгги Чун и Бриджит Лин, а вместо черничных пирогов, надеюсь снова увидеть лапшу и консервы.
В общем, смотрите 'Чунгкингский экспресс'. Это великолепное кино. Кино с харизмой.
Сложнее всего, взявшись рассказать кому-то про этот фильм – определить его жанр. Картина балансирует между романтикой, криминалом и юмором, не заходя полностью на чью-то территорию и соблюдая идеальный баланс между серьезностью поднимаемых тем и легкостью изложения. «Чунгкингский экспресс» – это несколько вырванных страниц из летописи большого города. Он при, казалось бы, огромных возможностях, им предоставляемым, беспощаден к своим обитателям. Настолько, что в массе встреченных тобой случайных людей, в погоне за рваным и бешеным ритмом города ты, возможно, только что упустил любовь всей своей жизни. А она упустила тебя, так как, вероятно, тоже находилась в спешке. В таких условиях найденные чувства (или их эрзац?) превращаются в привычку. Привычку со сроком годности.
Неслучайно режиссер упускает имена главных героев, оставив им лишь полицейские номера – 223-й и 663-й, а одной из главных героинь за все время нахождения в кадре не позволяет снять темные очки и затирает пункт назначения на билете. Это не история полицейского, определившего срок годности любви, не криминальный рассказ про неосуществленный наркотрафик и даже не притча про чувства официантки – кантонского прототипа Амели.
Рефреном здесь проходит песня с красивым названием «California dreamin», которой хорошо бы оставаться всего лишь мечтой. В воспетом южном штате в реальности ничего особенного нет, и к такому нехитрому выводу, в конце концов, приходит героиня фильма. В любой точке мира одиночество протекает с теми же симптомами, только усугубляясь многомилионностью мегаполисов. И лишь сменив географические координаты, от них едва ли избавиться.
Интернациональность саундтрека вместе с разнообразием звучащих в фильме языков подчеркивает универсальность поднятой проблемы. Одиночество по Кар Ваю светлое, оптимистичное, не разрывающее душу, хоть за нее определенно берущее. Неразделенная любовь не оборачивается выстрелом в висок или капсулой с ядом, их сменили простроченные ананасы и пробежка. Режиссер проносит сквозь весь фильм ряд интереснейших сравнений и аналогий – от сравнений любви с банкой консервов до блюд из фаст-фуда. Прошли классические времена больших страданий. Нет больше ни Ромео, ни Джульетт, нет больших препятствий на пути к Чувству. Нет длинных чувственных писем – их сменили пейджеры да автоответчики. Нет больше Героев и Дам Сердца, есть тлеющие среди огней большого города одиночества. И осознание всего этого не убивает и не заставляет совать голову в петлю, а лишь позволяет печально улыбнуться про себя и тихо собраться на работу.
Картина гонконгца Вонга Кар Вая – одно из самых оригинальных творений 1990-ых, рвано снятое чуть ли не в обеденных перерывах, и тем самым отлично передающее его дух и ритм. И если когда-то будет решено создать законсервированную капсулу для отправки в космос с образцами культурного наследия человечества, то в рубрике последнего десятилетия ХХ века ДВД с фильмом Кар Вая должен лежать где-то совсем рядом с его громким манифестом – «Криминальным чтивом».
Я не виноват, но мне всё нравится у Кар Вая. Когда к произведению искусства хочется возвращаться, когда после последнего кадра понимаешь, что еще сто раз с радостью пересмотришь эту картину, и на последних словах героев будешь испытывать те же чувства – то это поистине произведение поистине искусства.
Это надо видеть. Видеть, наслаждаясь всеми этими мелочами, золотыми рыбками, самолетами в небе и из окон, болтающей ножками героиней, так идущей к лицу красивого и талантливого Тони Люн Чу Вая полицейской формы.
Первую часть я бы существенно сократил, но Кар Вай так умело соединил вроде бы несоединимое, что под финал о той, первой, истории забываешь – и это еще одна причина вернуться вновь к фильму. И повторюсь: после последних слов героев, после такого признания в любви только равнодушный человек не захочет снова пересмотреть «Чунгкингский экспресс».
Кто еще смог показать такое зарождение любви?! Вы только полюбуйтесь, как она пристаёт к нему – то корзиной случайно наезжает, то угощает невзначай, то даже ревнует. А как с лупой ищет на его постели женские волосы – верх остроумия...
Я бы не преувеличил, назвав этот фильм одним из лучших фильмов о любви. Если вы расстались с кем-то, если встретили кого-то – вперёд за «Чунгкингский экспресс». По легенде во время просмотра этой картины Тарантино плакал — от осознания того, что он подобное снять не сможет. Красивая легенда похожа на правду во второй своей части. И не только про Тарантино. Не вырос еще на Земле больший романтик, чем Вонг Кар Вай.
Кар Вай – это стиль, это элегантность, музыка (на этот раз «California Dreaming»), опять женские туфельки на мостовой, сигаретный дым, забегаловки, календари, дожди и, кажется, один из величайших наших современников. Тот самый, который меня лично заставляет вспоминать о том, что любовь есть, была и главное – будет. Спасибо ему на том)
«У всего есть свой срок годности…», только не у четвертого фильма Вонга Кар-Вая.
Вступительные кадры «Чунгкингского эксперсса» задают ритм: спешащие люди, мелькающие огни фонарей, шум автомобилей… Безостановочное движение, наполняющее индустриальный город. Данная работа Вонга Кар-Вая - две по-своему лирические истории, выхваченные из этого лихорадочного темпа современной жизни, который на секунду замедляется разве что в какой-нибудь забегаловке, вроде экспресс-кафе в районе Чунг Кинг. Одна из вершин в творчестве китайского постановщика, прославившая его на западе, демонстрирует уже сформировавшийся авторский стиль и оформившееся темы, впоследствии превратившие его в показательный пример «режиссера одного фильма».
Первая новелла, развивающаяся преимущественно в антураже ночного города, «нервной» камерой Кристофера Дойла фиксирует разрушение надежд на возвращение утраченной любви, срок годности которой, как говорит герой, подошел к концу. На рассвете, когда слезы обрушиваются дождем, спасение приходит финалом случайного знакомства, которое, увенчавшись мимолетным чувством, знаменует новый день освобождением. Лекарством от любви становится любовь - мотив, переходящий и во вторую новеллу, насыщенную уже солнечным светом и романтикой влюбленности. Назойливая California Dreaming, будто противопоставленная предшествующим тревожным мелодиям, навевает жизнерадостный тон всей истории, что в унисон идет с общей незамысловатостью сюжетной составляющей. Странности персонажей, свойственные героям обеих новелл (один потребляет просроченные консервы, другой разговаривает с полотенцами), разбавляют повествование, сыгранное даже депрессивными нотами, легкой иронией, однако, не склоняющей фильм в трагикомедию или ромком.
Вообще, Вонга, как любого большого художника, мало волнуют формальные жанровые атрибуты и сложные сценарные конструкции, в изложенных историях для него гораздо важнее игра ощущений, настроение, атмосфера, одним словом, то, что невозможно прописать в сценарии (а он, собственно, и не писался, всё придумывалось уже по ходу съемок). В этом весь «Чунгкингский экспресс»: в отсутствие строгого сюжетного каркаса, в «живой» расстановке сцен, в «воздушной» легкости рассказа. Это кино целиком созданное на волне вдохновения, а оттого дышащее исключительной свежестью художественного подхода. Особенно это чувствуется в сравнение с традиционным во всех отношениях дебютом Кар-Вая «Пока не высохнут слезы», где все внутренние переживания героев обнаруживались только на сюжетном уровне. В «Экспрессе» методы в разы тоньше: нет слез, но ощущается боль, нет страстных признаний, но невозможно усомниться в искренности экранных чувств.
Парадоксальное сочетание отчаяния, юмора, криминала (даже пару убийств имеется!), романтики, легкомысленной авантюры, болезненных переживаний, любовных писем - это отдало бы каким-нибудь cut-up, не будь все настолько живым и естественным. Фильму свойственная поразительная грациозность, но при таком отчасти хаотичном строе повествования непонятно даже, каким чудом добивается ее Кар-Вай. И «Экспресс», можно предположить, попытка в хаосе повседневной жизни уследить некие точки соприкосновения, найти тонкие связующие нити между людьми. Фильм, в общем, о том, что вовсе не судьба сводит одинокие сердца, а счастливая случайность, за которую просто надо уметь ухватиться.
Вы мечтаете о Калифорнии? Или нет, не так... Вы когда-нибудь мечтали о Калифорнии? Опять не совсем так... Вы когда-нибудь мечтали о чем-нибудь светлом, красивом и недосягаемом? Если 'Да', то этот фильм - наверняка для Вас!
Фильм, рассказывающий, и даже не рассказывающий, а намекающий, подсказывающий нам, что такое Мечта! Настоящая! Прочувствованная всем сердцем! Фильм без четкого сюжета, без известных актеров, без спецэффектов, без шикарных декораций. Казалось бы, что можно снять без всего того, к чему мы, избалованные зрители, так привыкли? Оказывается, можно снять красивый, светлый, завораживающий фильм, оторваться от которого невозможно, даже желания выключить фильм не возникает.
С первых кадров мы погружаемся в атмосферу большого города, скорее всего Гонконга... Мы видим много-много людей, занятых своей повседневной работой: кто-то торгует рыбой, кто-то прячет наркотики, кто-то защищает закон и порядок... В-общем, все заняты делом... Но счастливы ли все эти люди? Нет. Каждый из них, прячет свои разочарования, любовные неудачи и расставания в дальних уголках души, не говоря об этом, закрывая от других на замок свое сердце. Все эти люди одиноки. И как трудно в большом многолюдном городе найти свою единственную половинку, того единственного человечка, которого можно будет пустить в свою душу, доверить ему свои переживания и мечты!
Девочка, работающая в кафе, любит песню 'California Dreaming'. Она постоянно звучит из ее магнитофона. Заканчивается и начинается снова. Девочка слушает эту песню, она танцует и мечтает... Мечтает о том, что когда-нибудь она сможет увидеть зеленые холмы Калифорнии, увидеть солнечный край, и что когда-нибудь она будет чувствовать себя счастливой и свободной!
Девочка, я бы могла назвать ее Амели, обладает не только красивыми мечтами, но также, как ее французская сверстница, обладает неуемной энергией и стремлением осчастливить Человека, который ей небезразличен. И она начинает воплощать в жизнь все свои забавные задумки и нелепые идеи... Забирается в квартиру молодого человека, устраивает там маленький шурум-бурум и сматывается оттуда незамеченной (поначалу)... Девочка- маленький стройненький олененок с коротенькой стрижкой-ежиком и огромными глазами. Само очарование и непосредственность!
Рассказать фильм невозможно. Это надо видеть, надо слышать песенку про Калифорнию и просто необходимо окунуться в эту атмосферу!
P.S. А Калифорния, как оказывается, не так далеко, как кажется сперва! И это радует!
Эстетическое значение кино Вонга Кар-Вая состоит в том, что ему всегда удаётся вычислить нужный уровень равновесия между звуком и изображением, не отклоняясь в сторону излишней сентиментальности, с одной стороны и излишней утрированности, с другой. Вонг весьма эффектно показывает одновременную близость и отчуждённость представителей современного общества, разворачивающиеся в пространстве больших городов, служащих неизменным фоном для его фильмов. Такая же схема используется в «Чунгкингском экспрессе». Четверо героев – это четыре живых символа борьбы, тщетно пытающихся примириться с чувством отрешённости и одиночества посредством различных, зачастую только им понятных способов. И, когда кажется, что решение в виде случайно встретившегося им человека найдено, судьба делает неожиданно резкий и крутой поворот, сбрасывая их из непрочного седла вниз, обратно к исходной позиции. Величественный Гонконг, являющийся местом слияния китайской и западной культур, фактически превращается в метафору для его жителей, становясь частью их самих.
Во всех фильмах Вонга музыка является одним из важных стратегических элементов для построения целостной картины. Повторение музыки призвано сформулировать то, что недосказано или то, что не может быть выражено через слова или диалоги. Более того, Вонг по сути деструктурирует и модернизирует различные жанры, адаптируя их для жителей Поднебесной. В «Чунгкингском экспрессе» музыкальная тема представлена таким образом, чтобы не только вызвать эмоции и создать атмосферу, но и быть средством идентификации характера Фэй. Примечательно, что была выбрана именно старая версия песни «California Dreaming» в исполнении коллектива «The Mamas and The Papas», известного далеко не всем даже в Европе, в отличие от более раскрученного варианта в исполнении Beach Boys. Для Фэй эта композиция стала своеобразным знаком её присутствия в картине, не только фиксирующим её душевное состояние, но и подчёркивающим её предпочтение музыке как наиболее первичному способу выражения и коммуникации. Следует отметить, что Вонг отдавал предпочтение именно кантонскому варианту перевода западной поп-музыки, как это видно по кавер-версиям композиций «Dream» группы Cranberries, звучавшей в «Чунгкингском экспрессе», «Take My Breath Away» группы Berlin из фильма «Пока не высохнут слёзы» или Massive Attack с их «Karmacoma» в «Падших ангелах». Эта готовность заимствования и переработки произведений массовой культуры лишний раз подчёркивает постмодернистский характер творчества китайского режиссёра.
Сложно сказать, удалось ли бы Кар-Ваю достигнуть такого эффекта, если бы он снимал своё кино лет на двадцать раньше. Наверняка он бы придумал что-нибудь необычное. Но Китай тогда и сейчас – это практически небо и земля. А потому, световой декор отдельных сцен в сочетании с их разнорежимным характером и глубокой тональностью кадров, визуальное противопоставление статичности действию и, конечно, блестящая операторская работа Кристофера Дойла не просто делают «Чунгкингский экспресс» одним из лучших фильмов Поднебесной за всю её историю, но и отражают перемены в самом китайском обществе, его гигантский скачок в сторону прогресса.
«Чунгкингский экспресс» являет собой удачный пример того, как может выглядеть инновационное кино. Далеко не каждый зритель, посмотрев этот фильм, поймёт его проблематику и значение. Найдутся и те, кто будет смеяться над «доисторичностью» некоторых деталей, вроде пейджера полицейского № 223 или же попросту ругать китайцев за их «странный характер». Возможно, они просто не знают, что в мире есть куда более странные вещи. Например, cлёзы Квентина Тарантино.
Одновременно со съемками масштабного костюмного кун-фу «Прах времени», можно сказать, наспех и между делом Вонг Кар-Вай снимает совсем другое кино. О том, как полицейского с номером 223 бросает девушка. Но тот не теряет надежды на реинкарнацию отношений и решает проверить, есть ли у любви срок годности, как, например, у ананасов. В день икс 223-й съедает тридцать банок консервов, понимает, что от просроченных чувств может скручивать живот, и на одну ночь влюбляется в супервайзера наркокурьеров. Между тем полицейского номер 633 тоже бросает девушка. Он разговаривает со шкафом, тонет в своей печали и не замечает симпатии бойкой официантки экспресс-кафе. Две истории разворачиваются в миллиметре друг от друга — ровно на том расстоянии, которое не дает их героям сблизиться.
Наверное, если бы Микеланджело Антониони экранизировал романы Харуки Мураками, получалось бы именно такое кино об экзистенциальной тоске в чреве мегаполиса, сияющего неоном в сумерках британского метрополитизма. Гонконг Кар-Вая сбрасывает деловой костюм и остается в одном исподнем, демонстрируя романтику индийских гетто, шумных рынков и блочных домов с тесными захламленными квартирками. Не обходится в этом городском ералаше и без ресторанов быстрого питания как отражения человеческой жизни, пропускающей через себя толпы случайных прохожих. Мятущаяся ручная камера Кристофера Дойла то прослеживает траекторию швабры или игрушечного самолетика, то являет фирменный нефиксированный кадр, то неожиданно устремляется в потолок, чтобы затем пройтись по следам пары женских туфель. И только начинает казаться, что оператор заразился окружающей суматохой и попросту не может ни на чем сфокусироваться, как он берет крупный план героя — и время замирает, растворяясь в кольцах сигаретного дыма. В кадре здесь постоянно курят. Чуть реже — едят. Если кулинарные метафоры и пошлы, то только не у Кар-Вая. Он запросто рифмует черный кофе с одиночеством, шеф-салат — с рутиной, выбор обеда — с выбором мужчины (чуть позднее будет еще покупная лапша в «Любовном настроении» и, конечно, черничный пирог в своеобразном американском двойнике «Чунгкингского экспресса»). А перемены в жизни сопровождаются неожиданно новым вкусом сардин.
И, конечно, каждому настроению героев соответствует своя мелодия. Отражая огни ночного города, крутятся диски музыкального автомата: «The Mamas & the Papas» сверлят мозг мечтами о Калифорнии, Деннис Браун обещает, что будут и хорошие времена, Фэй Вонг ставит оптимистичное многоточие перепевом «The Cranberries». Солнечное регги и дождливый блюз, тревожные народные мотивы и оптимистично-навязчивый поп-рок звучат то тихо и фоново, то заглушая редкие диалоги. Нет, герои здесь разговаривают, но очень мало — друг с другом, чаще — сами с собой, с плюшевыми игрушками, с кусками мыла. Внутренние монологи открывают их такими, какими становимся мы сами, оставшись наедине с собой: глупыми, смешными, трогательными. А общение с кем-то еще, да, становится проблемой. Сложно услышать собеседника. Мы обмениваемся фразами, но наши собственные мысли, как громкая музыка, заглушают чужие слова; мы живем бок о бок, но ничего не знаем друг о друге. Мы вообще ничего не замечаем: ни цвета домашних тапок, ни узора на кружке, ни любви большеглазой гонконгской Амели в розовых перчатках.
Как герои Кар-Вая, мы слепыми котятами мыкаемся по жизни, безмолвными золотыми рыбками бьемся о стенки своего внутреннего аквариума. Стремимся быть с кем-то, от безысходности обзванивая всех бывших в алфавитном порядке. Но не умеем самого простого, не умеем этого кого-то понять и принять. Другие люди видятся нам столь же чудаковатыми, как китайская Грета Гарбо, даже ночью не снимающая темные очки, даже в солнечный день не расстающаяся с плащом. И, наверное, такими же странными выглядим мы сами в чужих глазах. Такой вот вирус некоммуникабельности, вызвавший, кажется, целую эпидемию. Помнится, в одной из книг уже упомянутый Харуки Мураками говорил, что смерть — не обратная сторона жизни, а всего лишь ее часть. Такой же ее частью у Вонга Кар-Вая становится одиночество. От этого немного грустно, но почему-то это принимаешь. Не хочется биться в истерике, или впадать в неоновый урбанистический сплин от мысли о том, что, даже если сейчас ты не одинок, завтра все может измениться, и потянется череда будней, горчащих, как эспрессо. Ведь пройдет еще немного времени — и кто-нибудь вытряхнет пыль из твоей потускневшей жизни, заамеличив ее яркими деталями. В любом случае рано или поздно у сардин поменяется вкус. И это будет хороший день.
Брошенный девушкой на произвол судьбы первого апреля, молодой полицейский начинает коллекционировать банки с датой срок годности на которой указан до первого мая. Когда наступил последний месяц весны, полицейский решается разом избавиться от всех консервов, съев весь просроченный продукт в один заход. Боль в животе приводит его в бар, где он даёт себе слово влюбиться в первую севшую за барную стойку девушку. Другой полицейский, связанный с прошедшим героем только формой и такой же кончиной отношений с девушкой, оказался более душевно сильным человеком, первым делом думающим о работе из-за чего не замечающим за стойкой влюбившейся в него продавщицы, у которой он по вечерам часто заказывает различные блюда.
Третий по счёту полнометражный фильм одного из самых романтичных режиссёров, вышел, на мой взгляд, пожалуй, самым лучшим откровением из всех снятых после. Возможно, я не прав, но если выбирать из всех просмотренных мною неоновых подставок Кар Вая, («2046» и «Мои черничные ночи») «Чункингский экспресс» я поставлю на первое место. Это уже не черничный пирог, а скорее как салат из торгового квартала, именуемое и ничего в тот момент для меня не значимое, как Чункинг. Попробовав его я сразу понял, что себя я никогда не чувствовал так близко к Гонконгу. Вилка за вилкой и ты начинаешь жить в тех стенах одиноких полицейских, понимать их одинокую и не справедливо кинутую жизнь.
Вонг Кар Вай – один из самых романтичных режиссёров, которых я знаю. Его романтика во всех фильмах бьёт ключом, и иногда может проливать несколько литров через край. И хоть в «Чункингском экспрессе» мы можем наблюдать за практически опрокинутым ведром с любовью внутри, манера накренить чашу с этим чувством меня не пугает. Мне нравится эта манера, не смотря на то, что это сильно бросается в глаза. А если Кар Ваевская замашка здесь не выезжает за рамки, и не звенит противным треснувшимся об асфальт звуком опрокинутого ведра, и всё в фильме чуть ли не идеально сочетается до последней секунды, тогда самое время задуматься над выдвижением лучшего, но, к сожалению, многими забытого фильма любителя игр любви и соответствующего для этого неонового освещения.
«Чункингский экспресс» не снимался для масс. Если бы в него впихнули кучу спонсоров, да и ещё чужой сценарий в придачу, тогда бы из детища Кар Вая получилась бы наивная, назойливая, слюнявая, мыльная опера, в которой бы угробили весь шикарный саундтрек, создающий на протяжении всего фильма неповторимую атмосферу торгового квартала, затерявшегося в густых чащах Гонконга. Если кто-то не будет согласен, что «…экспресс» вышел лучшим творением китайского романтика, тогда иные варианты кроме как «одним из лучших» принимать не буду.
В двух лирических историях речь идёт о полицейских, изнывающих от безответной любви. Первый влюбляется в загадочную блондинку с криминальными связями, столь же стремительно исчезнувшую из его жизни, равно как и появившуюся в ней. Второй коп, наоборот, долго не замечает, что в его квартиру регулярно проникает барменша из кафе, постепенно перестраивающая чужую жилплощадь на свой лад. Столкнув лишь однажды главных героев у стойки экспресс-кафе в районе Чунг-Кинг, режиссёр бросает первый сюжет и столь же увлечённо устремляется за вторым.
Кар-вай нигде не проявляет озабоченности непременно переплести две самостоятельные сюжетные линии, как бы спонтанно возникшие в лабиринтах торгового квартала и последовательно идущие одна за другой. В своём четвёртом фильме он демонстрирует непривычную для подобного кино раскрепощённость. И здесь уже окончательно закрепляет за собой «авторское право» на показ современного мегаполиса. Его видение отличает особо острое чувство ритма и специфики урбанистического пейзажа. Начиная с этого фильма, австралиец Кристофер Дойл будет постоянным оператором Кар-вая.
Фабульное построение имеет для Кар-вая вторичное значение. Первичны – темпоритм, атмосфера, поток сознания - те сложно передаваемые составляющие, что и определяют симпатии к ленте и её героям. Несмотря на наличие криминальных элементов – киллеров и наркотиков, две эти меланхолично-пессимистичные истории о сиюминутности хаотических связей и неочевидности самой жизни, особо ощутимой в конце тысячелетия, пробуждают в итоге исключительно светлые романтические чувства.
Этот фильм, по мнению целого ряда критиков, предопределил поэтику кино грядущего столетия. В пластическом драйве малобюджетной ленты, снятой преимущественно ручной камерой, обнаружилась та дефицитная для захиревшего авторского кино энергия, что преобразовала интеллектуальную рефлексию в живые эмоции. Квентин Тарантино, чутко реагирующий на всё самобытное (в особенности сделанное на Востоке), в 1995-м специально для проката Chongging Senlin в Америке даже организовал свою собственную дистрибьюторскую компанию.
«Я счастлив, что люблю это кино» - сказал Тарантино, выходя из зала после просмотра «Чункинского экспресса». Что ж, а я после просмотра промямлил «Жаль, что у меня высокие требования ко всему».
У жизни, безусловно, есть чувство юмора. Квентину понравился Ка Вай – надо же, а ведь эти парни сапог сапогу пара. Потрясающие режиссёры и шероховатые сценаристы. При просмотре их фильмов восхищаюсь постановкой и кисну от сюжета. Тарантино умеет прописать каждый диалог таким образом, чтобы он выдержал тонкую грань между претенциозностью и пустотой. А Вон так вообще может без единого смачного прикола либо матерного слова притянуть внимание к тягучему разговору персонажей.
Другое дело, что репликационное мастерство – лишь один из элементов сценаризма. Овладение им, конечно, дорогого стоит, особенно вне юмористической парадигмы, но всё же жанр драма безнадёжно зависит от сюжета. Так что автору-перфекционисту нарратологию тоже надо бы штудировать, но Квентин и Ка Вай привыкли тотально забивать на главный закон этой науки: если развивать сюжет слишком медленно, в голове зрителя сработает импульс карабканья на стену. Сперва я вынесу за скобки «Великого мастера», потому что браться за боевик, будучи до мозга костей артхаусменом, ровно что доверить Гарету Эвансу байопик про инди-певца, и потребовать многомиллионной прибыли в прокате; простим режиссёру этот странный поступок. Теперь скажу, что посмотрел три махрово-авторских фильма Вон Ка Вая. И знаете, что?
А ничего нового. Моё предположение касательно частичного креативного паралича Ка Вая подтвердилось. В «Пока не высохнут слёзы» мы увидели не Бог весть какую занятную историю, но она, по крайней мере, была цельной и внятной. В «Диких днях» так вообще сюжет выстроен грамотно, без существенных дефектов. Но вот сценарий к «Чункинскому экспрессу» Вон решил написать самостоятельно, отцепив Джеффри Лау. И улетел в эту свою нирвану.
В «Слёзах» был брутальный гангстер, который уверенно ведёт боевые действия на половом фронте. В «Днях» был великовозрастный мажор, томно впечатляющий зрителя пикапом заоблачного уровня. И вдруг нате – теперь главных героев сразу двое, но нет, они не будут взаимодействовать. У каждого из них вообще своя история, и обе небрежно запихнуты в один фильм. И тот, и другой – полицейские. Да уж, выкуси, Абель Феррара, Вон Ка Вай – вот он, человек, максимально унизительно дискредитировавший образ стража порядка в кино.
Первый коп – двадцатипяти, между прочим, летний женострадалец. Его бросила подружка, он постоянно названивает ей и кушает консервированные ананасы. Трудно поверить, но я только что описал суть его истории. Просто гипертрофированная ретрансляция глупых поступков на почве влюблённости, без интересных поворотов либо ситуативной специфики. Вдобавок… Как же нелепо наш герой пытается подцепить женщину – хоть в учебник заноси в качестве антипримера. Эпизод из «Диких дней», где Лесли Чун за минуту с лишним покорил сердце Мэгги Чун, великолепен уже тем, что заключает гениальную в своей простоте модель соблазнения, а эпизод приставания Такеши Канеширо к Бриджит Лин – будничный фейл, не вызывающий ничего кроме испанского стыда.
Второй коп – лишённый какого бы то ни было интереса к чему бы то ни было городовой под номером 663. Безынициативный овощ с вечно скучающим лицом. Несмотря на то, что ему выделено намного больше хронометража, про его историю рассказывать особо нечего. На 663 запала взбалмошная продавщица. Обычно задавать вопрос «А почему она его полубыла?» глупо, на всяк товар найдётся свой покупатель, но в данном случае девчонка запала на аморфное существо. Чем он может приглянуться не последней, в общем-то, женщине Гонконга? На этот вопрос нет вменяемого ответа, скажу больше – на его поиски нет ни малейшего желания тратить силы, настолько история лишена обаяния.
И даже не хочется упоминать классического для каваевских фильмов плюса – приятной атмосферы, обусловленной красивой игрой света и цветов. Не хочется, потому что он служит гнетущим напоминанием о том, как могло быть здорово, если бы Вон писал сценарий в паре с Лау, как в старые добрые. Постановка от Ка Вая, нарратив от Джеффри – муа, крем-бруле.
