Открытое окно – не ничего не значащее словосочетание, давшее название фильму, и даже не метафора – это обозначенная героями причина и до поры до времени единственный «виноватый». Для почти семейной пары, чья слабая половина пережила насилие, окно становится своеобразной границей, делящей жизнь на «до» и «после». При этом мысли обоих чаще остаются во времени, предшествующем трагедии, с неизменным вопросом: «А что если…?»

Когда происходит событие, вдребезги разбивающее счастливую жизнь, память обостряется и любые вроде бы мелочи вдруг становятся значимыми. Они то чуть позже и становятся образующими злой цепочки совпадений, в которой обязательно находится главенствующее, возвещающие необратимость «злых сил». На него тут же крепится ярлык «виновен» и вместо того, чтобы уравновешивать то что происходит здесь и сейчас, Питер и Иззи пускаются в размышления о окне. Оно, всегда бывшее закрытым, и только в этот раз злополучно оставшееся открытым, только подверждает теорию случайных совпадений.

Миа Голдман по неизвестной причине лишила главную героиню какой бы то ни было индивидуальности и чувств – начав «за здравие» сценой натирания тела чуть ли не до крови в психологической попытке смыть «следы» насильника, продолжила «за упокой» упразднив все мысленные порывы. Иззи как бы стала собирательным образом жертвы насилия и прошла все стадии (сон целыми днями, олицетворяющий бессилие; психотерапевт, злость), кроме главных – отрицания и рефлексии (хотя последнее не совсем стадия). Попытка как скальпелем удалить из своего сознания произошедшее отсутствует в принципе, а вот самокопание все же имеет место, но ограничивается вышеописанной проблемой окна.

Походы Иззи к психотерапевту или в группу поддержки никогда не бывают законченным эпизодом – как только девушка произносит пару слов, внимание зрителя переносится на совершенно другой кадр, чаще всего связанный с ее женихом Питером. Этот прием можно расценивать как сопоставление состояний – пока невеста изливает душу и справляется с проблемой, ее суженый продолжает жить спокойной жизнью. Сие было бы ценно, если бы не жертва, принесенная в достижение эффекта, то есть упразднение душевной части. То, что в драме неоспоримо должно стоять на первом месте, совершенно исключено и заменено постоянным сном героини, который был бы ценен вкупе с другими симптомами травмы души, которые отсутствуют.

Режиссер-женщина сняла кино про травмированную женщину, которой помогают в основном женщины, и решила концовку по канонам тоже больше женского жанра – романтической комедии, что добило все вышеупомянутые минусы.