Всем привет, с вами Майк Ли. Сегодня я расскажу вам о своем очередном 'шедевре'. Короче, мой главный герой такой типичный социофоб-мизантроп, остановившейся в развитии на уровне 17-летнего. Он такой ходит по темному злачному городу, который весь кишит бандитами, наркоманами и прочим мусором, который упал на дно жизни. И он такой ходит и пафосно рассуждает о бытие, наркотиках, о людях и так далее. И вообще он такой плюет на религию, на мир, на каждого встречного. И вообще он такой считает себя Иисусом в своей Палестине (Англии), только с той разницей, что он не помогает людям, а рассказывает им очевидные истины, чем тешит своё бесконечно огромное чувство собственной важности.

И он такой одинокий странник и мамин философ. Он герой своего времени, который обнажает социальные пороки, он такой крутой, потому что ему плевать и он просто берет и говорит всю правду в лицо, ведь он уже познал жизнь, живя как бомж среди бомжей.

И он шляется по городу, потому что ничего кроме как шляться по городу и толкать псевдо-философские мысли он не умеет. Но зато он крутой чувак.

Ну я вставил там драматическую линию, ну так для заполнения пустоты фильма, девушек там добавил и немного любви, но мой главный герой всё равно всем разбивает сердце и оскорбляет всех подряд, ведь он самый классный в этом фильме.

Короче всем смотреть советую, если вам шестнадцать лет и вы хотите быть таким же крутым мизантропом и щеголять всем своими знаниями.

10 из 10

Толстой в предисловии к “Войне и миру” писал:

“Я пишу до сих пор только о князьях, графах, министрах, сенаторах и их детях и боюсь, что и вперед не будет других лиц в моей истории. Может быть, это нехорошо и не нравится публике; может быть, для нее интереснее и поучительнее история мужиков, купцов, семинаристов, но, со всем моим желанием иметь как можно больше читателей, я не могу угодить такому вкусу, по многим причинам (...)

Во-вторых, потому, что жизнь купцов, кучеров, семинаристов, каторжников и мужиков для меня представляется однообразною и скучною, и все действия этих людей мне представляются вытекающими, большей частью, из одних и тех же пружин: зависти к более счастливым сословиям, корыстолюбия и материальных страстей. (...)

В-четвертых, потому, что жизнь этих людей некрасива.

В-пятых, потому, что я никогда не мог понять, что думает будочник, стоя у будки, что думает и чувствует лавочник, зазывая купить помочи и галстуки (...) Я так же не могу понять этого, как и не могу понять того, что думает корова, когда ее доят, и что думает лошадь, когда везет бочку.”

До знакомства с “Обнажённой”, я не понимал, как много правды и как мало снобизма в словах классика. И хочу сказать спасибо режиссёру Майку Ли за то, что открыл мне глаза. Но только за это. В остальном, его творение, как бы не превозносили её критики, и сколько бы премий оно не получило, грусть-тоска-и-вырви-глаз, что называется, как бы мне это развидеть.

Первый час фильма, главный герой по имени Джони бесцельно курсирует с места на место, совокупляется на скорую руку, угрюмо смотрит по сторонам и без причины прикапывается к знакомым и незнакомым. “Ок! Это Артхаус, сюжет здесь не главное, главное - атмосфера, переживания героев, художественная ценность, наконец! Посмотрим, что будет дальше!” - успокаивал я себя. А дальше - больше.

Талантливому английскому актёру Дэвиду Тьюлису, играющему Джони, по-своему обаятельного, непосредственного пройдоху, играть настолько нечего, что на месте Тьюлиса легко можно представить соседа Серёгу, пьющего всё, что горит и имеющего всё, что шевелится. Они с Джони, по сути, коллеги. Джони специализируется на быстром “перепихоне” с малознакомыми самками и псевдо интеллектуальном “грузе” любого, кто готов греть уши. И его “перепих” - ни разу не секс на грани изнасилования, который снится женщинам всех возрастов и материальных положений, и за который автор пытается нам его выдать, судя по тому, как он смакует детали происходящих случек. А дешевая филосовия Джони, покажется интересной разве что армии любителей поп-психологии и теорий заговора. В общем, Джони - это такой толстовский семинарист из семьи булочника и происходящее с ним на экране - это вторичная скучнямба. От которой похоже тянет в сон и самого Джони.

Подстать главному герою и его окружение из хорошо поюзанных дамы глубоко за тридцать, агрессивных алкашей и их антисантираных спутниц, закомплексованных охранники, мнящих себя венцом духовности и прочего отборного английского сброда из завсегдатай пабов и футбольной галёрки. Смотреть на них всё равно, что ковырять палкой в навозной куче, опять-таки привет Льву Николаевичу.

У героев Горьковской “На дне” были планы и желания, позиция и мнение, у героев Майкла Ли беспробудная апатия бирюлёвского наркопритона без намёка на саморефлексию.

У меня, как у зрителя, ни сочувствия, ни отвращения, ни желания понять ни автора, ни героев не возникает, потому что понимать нечего, и никуда не деться от ощущения, что просто смотреть на небо было бы интересней, чем наблюдать за этой одой маргинальности.

Только и остаётся, что говорить о нетривиальном, холодном, ти’нистом визуальном решении картины, о камере, которая как бы живёт вместе с героем, о локациях, которые, кажется, вообще не проходили никакой предсъёмочной подготовки и поэтому особенно естественно окунающих зрителя на дно андеграунда made in England.

4 из 10