Моя цель – увидеть наш внутренний мир, то, что невозможно снять камерой. Цели этой достичь нельзя – к ней можно только приблизиться
(Кшиштоф Кесьлевский «О себе»)
Встречаются такие фильмы, реже книги, сюжет которых разворачивается вроде бы через чур просто, всё слишком знакомо, но всё равно кажется замысловатым. Этот эффект может быть вызван обилием бытовых деталей, слишком жизненных, но недостаточно ярких, чтобы концентрировать на них наше внимание в реальной жизни. И иррациональная на первый взгляд последовательность, в которой эти детали сменяют друг друга, иррациональная, но понятная на подсознательном уровне, потому что в голове возникает сразу множество забытых воспоминаний и непонятно как пробудившихся ощущений, всего лишь ассоциаций. Ассоциации путаются одна с другой и в итоге оказывается, что однозначно сказать о чём произведение — сложно, потому что даже конечное впечатление часто не выходит за границу чувств, а судить о фильме так, чтобы мнение одного зрителя обязательно совпало с другим или хотя бы было близко по смыслу вообще нереально. Кино личное, в его случае срабатывает тест «скажи мне что ты там увидел и я скажу кто ты». «Двойная жизнь Вероники» один из таких фильмов. Совершенно частная история. А точнее две истории, тесно связанные друг с другом длинным шнурком, новеллы (одна Вероника нервно наматывает на палец шнурок от папки взяв самую высокую ноту на репетиции. Вторая — получает загадочное письмо с таким же шнурком в конверте). Обе имеют одно имя, похожи друг на друга, словно близнецы, у них одинаковые увлечения, любят петь, любят музыку, и схожая судьба, обе в раннем детстве потеряли мать. И конечно обе не подозревают о существовании друг друга. Одна Вероника живёт в Польше, другая во Франции. Польская Вероника, выбравшей путь искусства уготована трагическая судьба, она умирает от сердечного приступа прямо на сцене. И тут же, в самом начале второй новеллы французская Вероника, по случайности или благодаря странной силы интуиции решает бросить пение, она выбирает не искусство, а любовь.
Присутствует множество бытовых деталей, на которых акцентирует наше внимание Кесьлевский, в том числе на повторяющихся: тяжело ковыляющие старушки за которыми в разных обстоятельствах наблюдают обе Вероники, прозрачны стеклянный шарик, сквозь который обе разглядывают окружающий мир, кольцо с пальца, с помощью которого обе поправляют краску на ресницах, тот самый шнурок и ещё множество всяких мелочей, символических, но приятных для глаз, таких как растворяющийся в кипятке пакет чая или солнечные зайчики, которые будят французскую Веронику, всё это создаёт настроение наравне с игрой актёров, получается, что эмоции как то умудряются передаться зрителю через многочисленные неодушевленные предметы, окружающие и постоянно взаимодействующие с героями.
Эту история, благодаря доли нереальности можно назвать и сказкой, сказочник, не только сказочник, но и кукольник, он мастерит красивых и странных кукол а потом пишет про них рассказы. Когда он мастерит новую героиню, с которой знаком лично — куклу французской Вероники, настоящая Вероника спрашивает, глядя на другую, абсолютно такую же куклу, бездыханно лежащую на столе:
— Почему их две?
— Когда я с ними работаю они ломаются, — отвечает кукольник.
И тут же пред нами снова проносится целиком вся первая новелла о польской Веронике и о её грустно, немного смешной, но от этого ещё более печальной смерти во имя искусства.
Возможно это история о взрослении, если конечно, не воспринимать так буквально смерть одной из Вероник. Ведь польская Вероника всё таки немного отличается от французской. Она кажется более юной, поёт под ливнем, распрощавшись с молодым человеком, вдруг бежит что есть мочи за удаляющимся мотоциклом, а прохожие оглядываются, напевает на чужой репетиции, не может сделать выбор. А когда видит садящуюся в автобус девушку, похожую на неё как две капли воды, что-то в польской Вероники меняется, ломается, а дальше концерт и она умирает. И тут же перед нами возникает другая вероника, принявшая решение и твёрдо уверенная в его правильности, она такая же мечтательная, но и более наблюдательная, повзрослевшая, влюблённая, в отличие от польской Вероники — живая.
Не только шнурок связывает историю двух Вероник между собой. Музыка тоже играет немалую роль (впрочем как и в большинстве фильмов Кесьлевского) польская Вероника разучивает арию на музыку некоего Ван ден Буденмайера. Французская Вероника преподающая музыку детям, на одном из занятий говорит своим ученикам о том, что ей очень нравится этот отрывок, композитора, о котором узнали совсем недавно, хотя жил он давно, в 19 веке в Голландии. Вообще-то музыку написал никакой не голландец, а друг Кшиштофа Кесьлевского Збигнев Прайснер. Музыка создаёт мощный фон и настроение, как выглядела бы эта история при другом саундтреке представить почти невозможно, создаёт настроение и общая медовая цветовая гамма, в которой выполнена картина.
И возможно, это кино о мечте и о её различном значении, казалось бы в одинаковых ситуациях, но это, наверное и так ясно.
В мире живут две девушки с одинаковыми именами, одинаковыми характерами и похожими судьбами. Обе они воспитывались одним родителем, обе влюблены в молодых парней и обе занимаются музыкой. Одна живет в Польше, другая - во Франции.
Безусловно «Двойная жизнь Вероники» - это полное загадок и подводных течений кино с большой буквы. Однако, если зритель не испытывает острого желания загадки эти разгадывать, он может в полной мере насладиться изображением женской красоты в кинематографе. Многие утверждают, что по одному кадру из фильма можно определить, как сильно режиссер любит свою актрису. Если брать это утверждение за основу, то нет в кино любви сильнее, чем любовь Кшиштофа Кесьлевского к Ирен Жакоб. Столько красоты, столько нежности, столько эротики содержит каждая сцена с участием главной героини. Это любовь созерцательная, полностью лишенная плотских претензий и желания заглянуть, куда бы-то ни было кроме, самых тайных уголков души этой женщины.
Сложно объяснить, как именно все эти чувства можно передать с помощью кинопленки. Должно быть, именно поэтому имя Кшиштофа Кесьлевского вписано золотыми буквами в список людей сделавших двадцатый век таким, каким мы его помним.
Фильм, на мой взгляд, жемчужина кинематографа последних двух десятилетий.
Сформулировать однозначно `о чём повествует данная история` невозможно. Она представляет собой переливающееся, скользящее полотно с яркими цветными деталями, вид которого завораживает зрителя. Даже герои этой истории призрачны, они словно приведения скользят через состояния души другого и переплетаются с ними, неосознанно живут в чужом внутреннем мире. Фильм безвозвратно погружает зрителя в атмосферу `надбытности` и человеческого духа, необъяснимости и глубинного драматизма.
`Двойная жизнь Вероники` - фильм о выборе и мечте. О том, что правильного выбора не существует и человек заранее обречён на ошибку. И о том что мечтам лучше не сбываться, они должны оставаться утопией, так как воплощение их всё равно будет подавлено действительностью. Что бы ты ни выбрал из существующих вариантов, тебя придётся однажды об этом пожалеть. А если ты сам уже не успеешь, наверняка, за тебя пожалеют другие. Трагизм в том, что зачастую человек не может разглядеть ошибку и страдает из-зи боли, которая вдруг появляется, но не ясно откуда она. И тогда ему начинает казаться, что он не один. Он чувствует боль за чужую ошибку.
Такую вот эстетически-экзистенциональную историю преподносит нам пан Кесьлёвский. И преподносит мастерски. Превосходная работа оператора, вытаскивающего ключевые символы на свет перед зрителем, максимально точно подобранные актёры и, конечно же, прекрасная Ирен Жакоб, сыгравшая настолько чувственно и искренне, что кажется, будто она и не играет вовсе, а остаётся самой собой на экране - той самой раздваивающейся, цветущей, странной Вероникой.
Нельзя не отметить выбранную режиссёром метафору для воплощения своего замысла. Это куклы-марионетки. Знаковый персонаж фильма - фокусник, сказочник и кукловод, управляющий и играющий своими `подопечными`, решающий их судьбы. Самые важные сцены сопровождались присутствием марионеток-кукловода. Вообще, мотив судьбы обыгрывался подобным образом не раз - нечто Всевышнее представлялось литераторами/художниками/музыкантами кукловодом довольно часто. Но Кесьлёвский, как истинный мастер с неповторимым авторским почерком и в такую популярную метафору внёс что-то личное - наполнил особым настроением, показал нам её через свою призму. Поэтому сцена с куклами и их создателем память запечатлевает надолго, а не пропускает мимо, как штамп или стереотип.
Превосходно справился со своей задачей и композитор Збигнев Прайснер, написав для фильма потрясающую музыку, звуки которой беспрепятственно проникают в сердце и безжалостно топчутся там, пока сердце не сжимается от тоски и любования фильмом.
`Двойная жизнь Вероники` - прекрасный фильм. Такое кино хочется пересмотреть, чтобы разглядеть получше детали, разгадать символы. Чудесный коктейль из психологизма, философии, лирики с послевкусием рефлексивно-созерцательной грусти.
Один из моих любимых фильмов. О чем он, однозначно сказать трудно. Вообще-то, он о многом. Но меня в нем больше всего привлекает линия существования души-близнеца.
Чем дольше человек живет, тем острее он осознает свое одиночество: родился в одиночестве, прожил в одиночестве, умер в одиночестве. Вырваться из этой клетки, из этой скорлупы - невозможно. Если только не найти другую душу, родственную твоей, с которой возможно полное проникновение, чью боль ты чувствуешь как свою, с кем одни на двоих радости и горести, в отношениях с которой стены и преграды рушатся.
Не знаю, намекал ли Кесьлевский на то, что у каждого имеется такая душа-двойник, но у его Вероники, она обнаруживается. Правда, толком не найдя ее, Вероника тотчас теряет своего близнеца. И потому мучается и страдает (хотя до конца не осознает, в чем дело).
Но тут на горизонте появляется мужчина. Мужчина более взрослый, чем Вероника, умудренный жизненным опытом, рефлексивный и к тому же способный выражать свои мысли и чувства (писатель-философ). Этот человек не томится смутными предчувствиями, он уже давно осознал духовное одиночество каждого человеческого существа, но подозревает, что оно преодолимо. Познакомившись с Вероникой, он, видимо, оценивает ее способность тонко чувствовать и решается на эксперимент с целью проверить, возможно ли при взаимной симпатии установить такие отношения, которые бы смогли разрушить одиночества индивидуума.
Как выяснилось, - возможно. Эксперимент удался. Ушедшая польская Вероника-естественный двойник заменяется на двойника, так сказать, искусственно выращенного.
Несмотря на надрывную мелодию и общее чувство недосказанности и душевного смятения, из этой истории делается довольно оптимистичный вывод: каждый из нас, даже если и не встретил своего природного двойника, в состоянии такого двойника себя воспитать.
Двойная жизнь Вероники – фильм, отправная точка которого – размышления об изменчивости судьбы, о переломных моментах в жизни, фильм очень чувственный и живой, необыкновенно эмоциональный.
Две новеллы плавно и гармонично сплетаются в одну историю. Обе завораживают, приковывают внимание к мельчайшим деталям – каждый жест, каждое движение кажутся говорящими. Эмоциональное напряжение не покидает от первого до самого последнего кадра. Странная, необычная музыка Збигнева Прайснера усиливает впечатление. Выразительная игра актеров, музыка, так гармонирующая со всем происходящим в фильме, медленно и неспешно развивающееся действие, смена необыкновенно красивых кадров, медленно и неспешно разворачивающая перед взглядом зрителя двойная история – все это сплетается и вовлекает в водоворот каких-то странных и редких эмоций…
Одна девушка и две судьбы. Героиня фильма – очень необычная, творческая личность, чувственная, живущая эмоциями, витающая в своеобразном замкнутом мире собственных ощущений. Две новеллы – два варианта, два разных пути, по которым она могла пойти.
Или нет… Две девушки, похожих как две капли воды, но ужас в том, что не только внешне. Они видят этот мир, чувствуют одинаково. Где-то в глубине подсознания они догадываются о существовании друг друга, будто их связывают некие мистические нити. Две девушки и одна история. Точнее история одной из них плавно и незаметно переходит в другую, будто это некое перерождение одного и тоже человека.
Родиться заново и прожить свою жизнь по-другому. Или вернуться во времени вспять и изменить свою судьбу. Какие запоминающиеся кадры - кукольный театр, история о танцовщице, превратившейся в бабочку – тоже своеобразное перерождение. Последние кадры – две куклы, хрупкие, легкие. Марионетки, управляемые нитями эмоций, чувств, желаний...
Замысел снять кино о Веронике у Кеслевского был еще со времен девятой новеллы Декалога. Та певица и стала прообразом Вероники. В Польше снять это кино не удалось и полностью затею автор осуществил уже во Франции.
Как всегда водится за поляком кино очнь красивое, некоторые кадры просто завораживают своей красотой. И конечно все со смыслом. Причем с двойным, как уже видно из названия. Кеслевский хорошо показывает, что все в мире имеет свою оборотную сторону, некую двойственность. И если французская Вероника живет в обеспеченной стране и у нее все замечательно, то польская увы нет. Даже найдя свое в жизни, а это пение, она скоропостижным образом умирает.
С этих пор у французской Вероники начинаются трудности в жизни. Она мечется из стороны в сторону, нигде не находя себе покоя. Мне кажется, что со смертью польского альтер-эго у француженки ушла душа. Французская Вероника стала неприкаянной, какой когда-то была польская Вероника. Это кстати, очень хорошо заметно в одном кадре, когда французская Вероника смотрит на фото Вероники польской.
Все в нашем мире далеко неоднозначно и имеет оборотную сторону. Конечно же тут есть и политические аллюзии. Разорванная Польша, перенесшая за весь двадцатый век столько горя, что сытой Франции и в страшных снах не могло присниться (это подчеркнуто Кеслевским в сцене с манифестами). Это символизируют каждая по своему обе Вероники. Они как бы показывают различие стран соцлагеря и западного мира. Их несхожесть, разность.
Так и Кеслевский. В фильме умирает польская Вероника, французская же остается жить. Кеслевский после Декалога уехал из Польши, возвращаясь только на съемку Белого. Поэтому для польского кинематографа он умер, оставшись живым для французского. Но без души то никак. Поэтому, находясь вне Родины, поляк продолжал вкладывать в свои зарубежные творения те истины, которые присутствовали у него в польском периоде его творчества. И судя по последним кадрам Вероники, душу Кеслевский не потерял.
