Эту нехитрую мысль — человек человеку брат (порой лучше кровного) — Корээда повторяет на разные лады, находя отклик в благодарных зрительницах и зрителях.
При явном неравнодушии к персонажам японский кинематографист избегает нравоучений. Фильму удается не свернуть в сторону прямолинейных наставлений о том, что правильно, а что нет.
Мощнейшие эпизоды, балансирующие на грани сентиментальности и катарсиса, Корээда снимает, не думая о реакции публики, а думая только о своих героях.
В очередной раз Хирокадзу Корээде удается за вуалью простого и не отягощенного драмой сюжета поднять уже сотни раз оговоренный, но не утерявший актуальности вопрос родительства.
Корээда вновь возвращает себе мессианский потенциал, обращается к своим бракованным изгоям с всепоглощающей нежностью и заботой. На что, конечно же, повторно имеет право, особенно во времена острого кризиса человечности.
Блестяще сыгранный фильм ни на секунду не выглядит нарочитым. Характеры обретают объем постепенно и словно невзначай. Комок в горле у зрителя если и застревает, то тоже не вдруг и не ощущается следствием эмоционального шантажа.
