В этом фильме Новый Год празднуют не менее десяти раз, это главный семейный праздник (о народности здесь говорить не вполне прилично: герои истории - аристократы и при них приживающие), празднуется он, однако, с маленьким нюансом - ударов курантов на грани прошлого и будущего в этом мире не двенадцать, а тринадцать, а потому у избранных есть чуть больше времени, чтобы, как требует традиция, написать на бумажке желание, сжечь эту бумажку, смешать пепел с шампанским и осушить бокал. Их желания чаще исполняются - не в этом ли одна из причин их привилегированности? У привилегированности, впрочем, есть и более прочные основания: зарытые в вечную мерзлоту местных почв капиталы и дворец, да что там - не дворец, а чертог Снежной Королевы, точнее нескольких Снежных Королев, поскольку в северном мире царит матриархат. Женщины правят, копят, платят, принимают решения, ведут хозяйство и с бесподобным вкусом (сервировка, наряды, оперная дива в подарок) украшают свою жизнь. Мужчин они лишь безнадёжно ждут - 'сильных и любимых'. И не то чтобы вокруг них совсем никаких мужчин не было - они есть, и на подхвате, и на побегушках, и в качестве прибившихся к дому из милости горемык, у королев есть даже потомство с игрек хромосомой, но это всё самоочевидное, оскорбительное, в отчаяние вгоняющее не то, им допуск к телу (и к центрам управления жизнью) заказан. Тела королев ублажают манекены, наркотического действия газы, просмотры индийского кино, шампанское, шёлковое, с блеском, бельё и поцелуи собственных губ на медленно, благодаря всё тому же тринадцатому часу, увядающей коже. Мужчине из числа тех, что болтаются под ногами, отдают лишь последышка, уродинку, семейную страхолюдинку - да и та замужем не задерживается, не для того цвела.

Упадок этого мира из духов и льда начинается, конечно, с таяния мужественности, с превращения долженствующих быть непоколебимыми глыбами плеч в невнятную жижу, но какая королева-матриарх допустит подобную ересь до собственного сознания? Матриархат - это ведь всегда патриархат сыновей, любых - подлых, никчёмных, пьющих, психически и физически разлагающихся в том числе, сыновья не могут быть ни в чём виноваты, всю ответственность матери уж найдут, как переложить на невесток, что, и родив, и любя беззаветно, то есть на все унижения, тычки, затрещины отвечая 'люблю! люблю!!' - окажутся грешны, хотя бы тем, что воняют плотью, поскольку едят яйца, поскольку просто едят, просто живут, просто не хотят использовавших их, выпивших их до дна от себя, постылых, ни на что больше королевам не годных, избавить. Безжалостнее и точнее Ренаты Литвиной нашу версию межгендерного, межпоколенческого кошмара не описал никто, она создала настоящий, вписыванию в классический канон текстов и архетипов подлежащий миф - но кто у нас это заметил, отметил, восхитился ювелирностью смысловой (а не токмо эстетической) конструкции? А ведь в ней есть и алгоритм развития, и вполне годный прогноз - с таяньем мужественности начинает таять и служащая порукой сохранности вкладов и ценных бумаг мерзлота, рассыпаются в прах купюры в сундуках, плодятся мыши и прочие мелкие, гадящие вредители, зарастает мхами и пыльными ветками дом, киснет шампанское, рвутся чулки, облупляется лак на безукоризненных ногтях - и бегут, да хоть бы на войну, последние мужчины, видящие в доблести солдатской смерти последний шанс сохраниться как мужчины, как иной, отличной от вседовлеющей женской, природы сущности. Им казалось, всё - пустое, лучше, выиграв, уйти, чем бесславно сгнить в застое или скиснуть взаперти.

Удивительный визуал Ренаты изыскан на грани безвкусицы и при всём своём экзотизме стыдливо узнаваем: золотые плоёные кудри примы, алые губы и туалеты, то с чеховскими тюрнюрами и хвостами, то с жёсткими пиджачными плечиками над крепдешином платья напоминают попеременно обо всех отечественных звёздах кино тех ещё периодов, когда был смысл о звёздах говорить, об Орловой, о Серовой, о Шульженко; на указательном пальце у неё серебряный чехол, и сигарета втиснута в мундштук, а прикуривает её дрессированный ворон; сёстры-тётки-матери примы причёсаны, как пиковые дамы, и двоятся-троятся-множатся, как карты в краплёной колоде; домашние животные по мере захудания северного рода мельчают от полярного оленя по везущей игрушечную тележку крыски; Спасская башня Кремля окружена дремучим лесом, а по Москве-реке плывёт айсберг (впрочем, эту сцену из окончательной версии фильма, кажется, вырезали) - всё тут такое родное, такое нам органичное, теперебящее общее, на элитарность претендующее, самую чуточку до него, тем не менее, не доходя, чувство прекрасного, такое на минималках бродское, набоковское, бунинское, но и гофмановское, одоевское, погорельское - что не испустить блаженный 'ах!' порой невозможно, несмотря текущие с экрана хищь, жестокость и ложь. Такой взгляд на Россию - и я принимаю. Так родится эклога, взамен светила загорается лампа: кириллица, грешным делом, разбредаясь по прописи вкривь ли, вкось ли, знает больше, чем та сивилла, о грядущем, о том, как чернеть на белом, пока белое есть - и после.

Сколько я не изучаю и не просматриваю киноленты Литвиновой, цель моя не меняется - поиск смысла. Постоянный поиск смысла. Очень часто режиссеры и сценаристы пишут и снимают не для себя, а для других - фабула на показ, привычная композиция и далее далее. Пожалуй, да, незаменимая черта режиссёрской индивидуальности Ренаты Муратовны, и видимо и личное качество, это съёмка себя, показ своего внутреннего мира, своего видения. Это не рассказ, это не история, это чистый внутренний психологизм, порою тонкий, порою непонятный. И не обязательно, чтобы что-то было приятным, понятым, показанным, объясненным, для того чтобы это что-то было красивым.

Вероятно, так следует поступать с каждым фильмом, какой бы он ни был, но чаще всего поиск этих оттенков смысла быстро заканчивается, поскольку фильмы снимаются на распространенные темы, понятные всем, видимые всеми.

1. Дом отдельный герой - тема понятная, все в школе подобное проходили, знаем. Ему не уделено много внимания, однако то как он смело мелькает перед глазами не дает зрителю так просто от него отцепиться. Декорации, костюмы - красота полная, но всё-таки Дом я воспринимаю не как антураж, а как некую грань или возможно даже призму, через которую мы видим героев. Он - сцена.

2. Кукольность - основа актерской игры. Возможно кому-то это не зайдет, но подобный режиссёрский прием не раз использовался, и, разумеется, является просто еще одной вехой смысла. Театральность речи, костюмы, ракурсы, резкие выкрики, и (интересное решение) однотонность звука, его равномерность в пространстве - ты не в зале, нет, ты в прямом смысле там. Тебя не пытаются перенести куда-то с помощью глубины звука, наоборот - еще убирают, делают схожей с реальной акустикой в комнатах. Правда от реальной она немного искажена - как бы сперта, слова не льются. Перебивания - моя личная любовь. Постоянные перебивания - ведь так всегда, особенно в праздники, так разговаривают люди, которые чуть взвинчены - это естественность.

3. Следует разъяснить одну вещь, возможно мною созданную, возможно правильно растолкованную - многие жалуются, что Литвиновой 'слишком много', что картина эгоистична, центрична от одного героя. С последним сложно не согласиться, однако остальное... Снова же, здесь все зависит не от того сколько знакомого лица на экране, а того сколько смыслов оно способно передать, сколько в нем образов. На этом же и строятся моноспектакли, на этом и строится 'Северный ветер', чья театральность неоспорима. Образ Маргариты, её внутренние переживания, её постоянные 'я люблю тебя', которые звучат фальшиво, но наделе искренни - это делает её интересной, разносторонней, многоликой. Она центрична, она слепа к окружающим, потому что смотрит на мир не глазами, для неё реальность как дымка - она тот самый житель 13 часа, и она находится в постоянном ожидании оного.

4. Состояние ожидания. Это отдельная тема, конечно, потому что это приятное чувство того, когда на каждой минуте фильма ты ловишь себя на моменте ожидания, того самого, которое появляется в новый год. Эта тесность звуков, тел, времени - как если бы кто-то начал тормозить перед финишной чертой - все смешивается и в этом смешении время становится мучительно долгим, мучительно вязким, звучащим как растущие ветки. Ты попадаешь в 13 час - вот он, на остановившихся часах. Это апогей, это кульминация - не резкость, но обостренность ощущения себя в каждом бое.

5. Музыка. Ну тут конечно все замечательно - Земфиру люблю и всегда поражаюсь коллаборациями с фильмами Литвиновой. Такие разные миры, но они дополняют друг друга, как люди, которые не сливаются в единое целое, а наоборот разрастаются.

6. Конечно, жанр. Всем же так хочется что-нибудь как-нибудь назвать (я не люблю такое). Понимание так часто отличается от слов, что я бы сказала так: 'Как у любимой может быть имя, когда она одна?'.

7. Последнее - это тонкость. Фильм-дым от сигареты в действительности, он чувствуется тонко, после него остается как это у нас называют осадок, хотя я бы скорее сказала просто туман как оболочка на душе. В этом прелесть - это настоящая интеллектуальная головоломка - как мне посмотреть на это с такого угла, чтобы это стало естественно? Чтобы прочувствовать, пропустить, а не пройти мимо. Напрягать сердце и мозг и слушать первое, отвечать вторым - сложная вещь, но невероятно увлекательная и то, ради чего и стоит смотреть такие картины.

Любителям сказок и сюжетов с простым идейным смыслом лучше не смотреть, поскольку понять трудно, но возможно. Прежде всего, фильм обладает невероятными декорациями и необъяснимым антуражем. Старинный дом, который живёт своей жизнью и переживает все события вместе со своими одержимыми хозяевами. Понятие одержимости бывает разное и исходя из контекста, ситуации, позволяет дать психологическую оценку. В постановке, все герои уникальны и ярко-выраженные личности. У всех есть свои одержимости и желания, светлые и тёмные уголки их сущностей, будь то это доктор Жгутик со своими стремлениями превратить человеческий организм и внешности в идеал или Бенедикт, ничтожно грезящий о своей возлюбленной, которая 'пропала с радаров'. И у всех, абсолютно у всех героев есть свои психические отклонения. Этот фильм, скорее больше про феминизм, сильных и независимых женщин, про мужчин, которые не способны к созиданию, которые 'никак не хотят взрослеть' и женщинам приходится править не потому, что они так хотят, а потому что видят сильный пол в неспособности управлять семейным кланом.

Можно сказать, что от этого фильма я многого не ждала, да и мало кто ждал. Фильм от неоднозначной Ренаты Литвиновой, которая максимально специфична для нашего кино. Но мне очень понравился трейлер: упор на мистику и параллельные миры - это прекрасно. Фэнтезя. Так оно, в общем-то, и оказалось. Хотя это скорее одна из нитей, которые все связывают; на первом плане выступает история женщины. Женщины, которая все старается контролировать, но сама в постоянном ожидании любимого, и это ожидание и придает ей сил на все. В жизни ее сына происходит трагедия, которая ломает судьбы всех членов семьи. Могла ли героиня Литвиновой Маргарита что-то изменить?

Как мы видим, только она и могла. Маргарита давила там, где нужно было отпустить, и была безучастна там, где нужно было приложить усилия. Все крутится вокруг ее воли, и она, вдруг встрепенувшись, начинает совершать какие-то действия, но ей никогда не хватает терпения - слишком Маргарита замкнута на себе. Поэтому все вокруг гниет и разлагается буквально. Героиня искала причины в чем-то внешнем, но это были лишь оправдания собственной флегматичности при неограниченных возможностях. Маргарита говорит о своем внуке Хьюго, что он 'так и не научился быть сильным'. Но как он мог, забытый всеми, даже собственными родителями, занятыми междоусобной войной, научиться быть сильным? Маргарита говорит, что любит внука, как и своего сына Бенедикта, однако, эта любовь выражается лишь в словах.

Своеобразно представлен фамильный дом, как еще один персонаж фильма. Он похож на портрет Дориана Грэя, который отражает истинное положение вещей: он гниет, зарастает ветками, разрушается, пока семья пытается сохранить впечатление счастливой. И в самом финале, как и в 'Портрете', правда выходит наружу.

Очень понравились атмосфера и визуальные решения. Большую часть повествования 'Северный ветер' проводит в антураже 'Прекрасных созданий' - со своими семейными тайнами и злыми ведьмами. Момент, где Хьюго, бредущий по заснеженному полю, похож на Онегина Райфа Файнса, приводит нас к пониманию, что происходит в душе Маргариты.

Переход Ренаты Литвиновой ближе к концу фильма от каноничного для нее образа к совершенно другому, да еще и под музыку Земфиры, мне тоже понравился. Она показала, какова Маргарита на самом деле, как она прячет свои изменения. В конце мы понимаем, что все показанное значит для героини совсем не то, что мы могли бы подумать. Лишь одно имеет для Маргариты значение - она говорит нам об этом в начальной сцене и в финальной. И это тоже интересно.

Итого: нескучная картина, с хорошей актерской игрой и атмосферным саундтреком. Это история одного человека, застрявшегося в конкретном периоде в конкретном состоянии, пока не добьется своей цели и не освободится. Она несчастна, и вокруг нее никто не сможет быть счастливым. Посмотреть фильму один раз можно.

8,5 из 10

Увидев трейлер в одной из социальных сетей мне сразу же захотелось посмотреть «Северный ветер». После выхода я ознакомился с отзывами, и мой пыл немного остыл.

Данный фильм я бы отнес к разряду новогодней сказки, местами мрачной, загадочной, захватывающей.

Это очень похоже на театр, а не кино для большого экрана. Но данная опция придает фильму его собственный неповторимый шарм.

Поначалу история немного тягомотна, но после «второго акта», так я обозначил примерно середину фильма, кинолента приобретает второе дыхание. Повествование приобретает более быстрый темп, события развиваются все быстрее и быстрее.

Героям сопереживаешь, они запоминаются. Те кто смотрел «Гарри Поттера» должен понравится стиль фильма. Отдельное спасибо за декорации, костюмы, свет — все это тянет на солидную награду!

9 из 10

1 балл отнимаю за легкую затянутость.

Отдельно, 10 баллов ставлю за изумительный стиль.

Во-первых, это чертовски красиво, завораживающе. Чувствуется, что все сделано с большой любовью и самоотдачей, с великолепным художественным вкусом.

Фильм насквозь пронизан музыкой: эффект эхо во фразах героев, конструкция фраз и звучащая, напевная интонация; вокализ оперной дивы, звуки животных, звуки ветра на фоне действий и само название, как бы предопределяющее атмосферу фильма, песня в конце, с повторяющимися как эхо словами. В кинозале ты получаешь восторг и от качества звучания, от того, как отстроен звук.

С точки зрения содержания и формата это очень оригинальная и концептуальная работа. При этом идейный замысел и его разворачивание не взяты из воздуха, прослеживается множество отсылок к художественным произведениям, в том числе к отечественным ('Любовь должна быть трагедией»; «Мы в жизни любим только раз, А после ищем лишь похожих»; «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!»; «Счастливые часов не наблюдают»; «Счастлив тот, кто счастлив у себя дома» и пр.), к стилистике конкретных режиссеров.

Пространство и время как базовые категории бытия здесь представлены особым образом: благодаря дополнительному часу — чуду — можно перепрыгнуть в новое измерение. Само же пространство в фильме местами алогично, и указывает на то, что происходящие в нем действия могут быть сном или вневременным пространством, так как здесь объединены атрибуты разных исторических периодов. Теория про сон подтверждается и концовкой фильма.

С другой стороны, фильм можно расценивать как сказку, с учетом того, как ведется повествование. Сказочность подтверждается и тем, что часть из происходящего — сюрреализм, вымысел в чистом виде.

Если структурно разбирать фильм, то сразу бросается в глаза то, что он целиком построен на контрастах. Уже в начале фильма черно-белая картинка плавно перетекает в цветную. Начало и конец фильма очень динамичны наперекор основной части. Сам фильм вопреки законам киножанра очень театрален, пронизан соответствующей эстетикой, прослеживающейся в диалогах и в актерской игре. Театр внутри фильма обостряет неполноту бытия персонажей, иллюзорное восприятие и отображение ими жизни и любви. При этом транслируемая трагикомедия выглядит очень жизненно, правдиво и органично. Фильм отражает российские реалии, при этом не менее, чем у половины персонажей имена европейские (оригинальное режиссерское решение — взгляд на себя как бы со стороны, своеобразная предрешенная форма абстрагирования зрителя).

Сюжет выстроен вокруг празднования Нового года — светлого и ожидаемого праздника, который с годами вопреки своему предназначению становится все более мрачным, знаменуя собой увядание и смерть. Сюжет развивается, но в логике регрессии. Практически все действия в фильме происходят в рамках одной локации — дома или поместья клана. Однако трагичные события в семье распространяются и на внешний мир (или скорее даже на его восприятие), который впоследствии окутывают гниение и война.

Кино, конечно же, о любви, вернее, о ее непрекращающемся ожидании и иллюзорности, последнее ранит и приводит к экзистенциальному вакууму — смыслоутрате и отчуждению, вследствие чего медленно, но верно наступает крах, и мир вокруг теряет свою былую прелесть. Вопреки законам сказки — финала в виде хеппи-энда — ни у кого из героев счастливой любви не случается. Да и несмотря на обилие диалогов, практически всегда создается впечатление монологичности — каждый как будто говорит сам с собой, обнажая свои чувства, практически никогда не находящие отклика извне, и это, вероятно, ввиду сформировавшегося от длительного отсутствия любви (и неисполнимости иллюзий относительно ее) недоверия членов клана к внешнему миру (хранение сундуков под землей на полях).

Фильм очень метафоричен и символичен, и в этом его изюминка. Метафоры и символы тоже контрастны относительно друг друга (самолет и гниющие поля, злой человек — твой человек, снег и северный ветер, Новый год и война).

Если «приподнять вуаль» — завораживающую художественную форму — то останется неприглядная бытовуха и глубокая драма: члены семейства страдают от одиночества, живя и упиваясь прошлым, глупо рассчитывая на светлое будущее, от отсутствия подлинной любви в семье, от неразберихи в своем чувственном мире, от фатальных ошибок, которые обрастают внутренний и внешний мир героев, сдавливая и удушая прозой и бессмысленностью жизни.

Ввиду колоссальной метафоричности фильма его можно воспринимать совершенно по-разному, здесь каждый найдет смыслы сквозь призму своего мироощущения и жизненного опыта. Смысловая нагрузка тут проложена между строк, а не подается напрямую в лоб. Что-то вроде «тихо кричу, громко молчу».

Мне вспоминается суждение профессора, читавшего нам когда-то лекции, что матриархат — это пережитки прошлого (патриархат и пр. появилось позже, с развитием цивилизации). И тогда сочетание предметов прошлого и настоящего в фильме, пусть и косвенно, иллюстрирует несостоятельность матриархата как формы организации жизни, в каком-то смысле тянущей ячейку общества вниз, ко дну. Мне кажется, удалось, главным образом, передать драматичность матриархата как метания от прошлого к будущему (в самом общем смысле), и его частные случаи: неполноценность мира взрослых и детей, живущих в таком укладе — отсутствие/инфантильность мужчин и, как следствие, вынужденная избыточность власти женщин, неполноценность воспитания, недостаток/отсутствие любви и взаимопонимания в семье и, как следствие, постоянная конфликтность.

«Ежедневное чудо – не чудо» (Р. Рождественский), ведь тогда человек рано или поздно привыкает к нему, как к вещи, которой уже всецело обладает, и чудо перестает быть таковым, становится привычной повседневностью. Поэтому 13 час — это короткая вспышка, когда время, как ни странно, поворачивается вспять, и внешний мир отходит на второй план, если не дальше. Та судьбоносная встреча, которая может изменить жизнь, чем, собственно, и заканчивается фильм. Вот только воспользуемся ли мы этим мимолетным шансом — тут выбор за каждым — ждать и жить иллюзиями дальше, или быть сильнее своих страхов и нерешительности и изменить течение жизни, стремительно несущейся, как поезд. В этом плане заключительная сцена на фоне станции метро, как бы растворяющаяся в пустом вагоне — вероятно, виртуальная эстафетная палочка зрителю, символ эфемерности счастья. А поезд вполне себе олицетворяет цикличность того же матриархата и жизни, ее трагичности.

Из недостатков можно указать на хронометраж с учетом того, что повествование само по себе, в целом, не динамичное, и под конец чувствуется легкая усталость.

Кино получилось парадоксальным и нетривиальным — как и сама жизнь, когда не знаешь, что ждет тебя на следующем повороте судьбы. Оно действительно «беспощадно и до слез правдивое», но сентиментально, с проблесками надежды. Хочется поблагодарить всех причастных к работе за возможность увидеть что-то необычное в духе импрессионизма, за усладу для ушей и глаз, за образность, за катарсис, который случается благодаря гениальной музыке. За эстетские кадры и невероятные крупные планы. За надежду – ложку меда в бочке дегтя, именуемой «жизнью без любви». Этот фильм расширил мои горизонты восприятия кинематографа и дал возможность искренне порадоваться за отечественную киноиндустрию.