Через призму христианства и язычества режиссёр предлагает зрителю не только посмотреть на то, каким должно быть родительство, но и с ужасом наблюдать за тем, чем заканчивается беспощадный материнский эгоизм, опутывающий и сковывающий не хуже самых крепких цепей.
«Агнец», несомненно, важен для новейшей истории кино. Хотя, несмотря на все удачи, он проще и грубее фильмов того же Эггерса.
Добрая часть важных для сюжета деталей в умолчаниях, раскрыть которые — задача внимательного зрителя-читателя, умеющего достраивать смыслы, затейливо спрятанные между строк. Главное — не забыть очки для чтения.
Несмотря на все жанровые условности, а «Агнец» это все-таки фильм ужасов, и страх здесь нагнетается в лучших традициях слоубернеров последних лет («Ведьма» 2015, «Реликвия» 2020), это к тому же очень литературоцентричное кино.
Дебют в полном метре ученика Белы Тарра (в титрах он обозначен как исполнительный продюсер), первая роль «исландская» роль Нуми Рапас, зловещие животные, хмарь и хтонь провинциальных широт, наполнивших экран только для того, чтобы поговорить о простой человечности (и непростой овечности).
Ещё меньше хоррора, больше creepy драмы, проникающей в сознание, говорящей о неисповедимых путях мессии, который здесь и не спаситель вовсе, и никому ничего не должен.
Нарочито медленная эскалация сюжета предоставляет возможность на несколько часов забыть о речи и довольствоваться языком натуры. Отсутствие скримеров позволяет не отрываться от экрана.
Поэтическое единство формы и содержания в случае с «Агнцем» понятно интуитивно, и можно закрыть глаза на многочисленные подсказки, которые тут и там раскладывает Йоханссон для недоверчивых зрителей.
«Агнец» покоряет интонацией, своей импрессионистской картиной холодного мира, в котором чудеса порой носят зловещий характер, а заодно приземлённостью и размеренностью.
«Агнец» — откровенно странная картина даже по стандартам кинокомпании А24. Быть может, это не самый многогранный фильм в своем жанре, но совершенно точно один из самых красивых и тревожных.
«Агнец» своей мрачной пасторальной эстетикой напоминает скорее скандинавскую сказку — извечно тревожную, населённую мифическими чудовищами и тесно связанную с природой.
Все это показано и разыграно актерами с северной сдержанностью и лаконичностью, но в то же время чрезвычайно выразительно.
