Это слишком красивый фильм, чтобы быть по-настоящему антивоенным и слишком наполненный смыслом.
«1917» — отличный пример того, как нужно снимать кино, чтобы его прочувствовал каждый зритель.
Можно ли сделать по-настоящему великое кино, целиком полагаясь на картинку? «1917» кажется эскизом такого фильма — впечатляющим, местами даже оглушительным, но в конечном счете предательски схематичным, как только речь заходит о чем-то, кроме жирной грязи под ногами капрала.
В целом «1917» оставляет, как ни странно, светлое, грустное, тёплое, но довольно поверхностное впечатление. Это благонамеренный и нестрашный фильм об очень страшном, лишённый какой-либо великой идеи, кроме той, что война — это плохо, но и на ней надо оставаться человеком.
Душа осталась дома, полнокровные характеры кишками наружу гниют в траншеях — война дегуманизирует всё, что к ней прикасается. Когда ты на брюхе ползешь по мокрой земле и не можешь повернуть назад — ты, в общем-то, просто функция, и у Мендеса хватает смелости и цинизма это признать.
Фильм оставляет после себя изнуряющее ощущение — зачем нам вообще все это показывали, особенно сейчас? Вот эти события 100-летней давности, Античность практически? В мире не осталось других историй?
Но все это не очень существенно, если относиться к фильму правильно: не как к роману Толстого, который способен сообщить нам какую‑то новую правду о состоянии человека на войне, а как к «Безумному Максу». «1917» — по большей части захватывающее, местами грандиозное зрелище; все же чуть больше, чем просто «техническое достижение».
То, что раскрашенный холст, картон и гипс былых времен переведены в цифровой формат, никак не делает «1917» «фильмом будущего», каким его замыслили авторы.
Мендес не поражает художественными новациями и ухищрениями, он пользуется классическим набором сюжетно-нарративных приемов. Напряженность действия нагнетается ограниченным временным сроком — в распоряжении капралов считаные часы.
Мендес, неотступно следуя за своими героями, все время выдерживает необходимую дистанцию. Это позволяет не сосредотачиваться на личной драме, а сделать посыльных проводниками, глазами которых зритель смотрит на бесчеловечную, но, безусловно, захватывающую военную панораму.
Да, это банально, просто, претенциозно, вставьте любое другое слово с негативной коннотацией. Но в контексте этого конкретного фильма и этой конкретной режиссёрской задачи решение Мендеса на самом деле очень точное — никак иначе связать внешнее и внутреннее в фильме с настолько выдающейся формой не получилось бы.
Визуально совершенное кино о войне и меланхолии.
«1917» скорее всего станет классикой военного кино, нравится это луддитам или нет, так что смотреть его нужно уже сейчас.
Полное мастерписье, победа эпической формы над антивоенным содержанием.
«1917» — это необузданная экспрессия, чистые эмоции, проекция ада на Земле и воодушевляющая ода жизни и красоте.
У мальчишек все написано на лицах — тревога, страх, отчаяние и понимание, что обратной дороги нет. Те редкие моменты когда можно передохнуть становятся священными.
