«Макбет» Р. Поланского представляет собой худший пример иллюстративной, заставшей в академизме экранизацией. Будучи художником, одержимым потусторонними ритмами, звучащими в повседневной реальности, после главной трагедии своей жизни (насильственной смерти беременной жены Ш. Тейт от рук банды Ч. Мэнсона) обращается к самой мрачной пьесе Шекспира, что вполне закономерно после пережитого. Именно в свете случившегося следует воспринимать образ главного героя, погружающегося в пучину преступлений и находящего в конце пути безумие и гибель, Полански пытается расшифровать смысл иррациональной тяги к насилию, которая сделала Мэнсона марионеткой во власти деструктивных импульсов.
Уже в дебютной ленте «Нож в воде» в пределах клаустрофобной ситуации режиссер показывает высвобождение бессознательных желаний, приводящее к преступлению, в «Отвращении» безумие становится уже центральной темой, одновременно с навязчивым влечением к самым темным сторонам человеческой психики Полански проявляет почти погребальное чувство юмора, смех, порождаемый страхом, жуткий гротеск – фирменный знак многих фильмов режиссера (от «Тупика» до «Призрака»).
«Макбет» напрочь лишен даже тени юмора, что неудивительно, ведь трагедия Шекспира – не повод для веселья, однако, оно охватывает зрителя вопреки воле постановщика лишь при одном виде исполнительницы роли леди Макбет, Франчески Анис – ангельской внешности блондинки с модельной конституцией, что комически переворачивает замысел драматурга. Тем более нелепыми воспринимаются ее монологи, исполненные душераздирающих литаний злу, которые в устах белокурой модели не более чем пародия.
Одномерно типажным, запертым в рамки облика обаятельного красавца, выглядит исполнитель заглавной роли Джон Финч, внутренние терзания героя никак не отражаются на его лице. Остальные актеры произносят текст в худших традициях провинциального театра: напыщенно, нарочито проговаривая слова, интонационно смазано, без эмоциональных переходов. Снимая с бюджетом, гораздо большим чем был у Уэллса, обладая широкими постановочными возможностями (натурные съемки, массовки, проработанные интерьеры) Полански растрачивает их вхолостую, распыляя внимание на второстепенные детали, в отличие от Уэллса, который выразительно использует каждый сантиметр кадра, уплотняя, спрессовывая изображение в кишащий злобой и вероломством клубок преступлений.
Операторская работа и монтаж обычны для Голливуда, раскрепощенного исчезновением кодекса Хейса: акцент сделан на экспликации насилия, которое выглядит однообразным вследствие повторяемости. Ритмически картина движется как перегруженная тюнингом машина: с трудом прокладывая себе путь, останавливаясь вследствие нехватки топлива (драматургического драйва), она впечатляет масштабами, но выглядит неудобной для перемещения, нелепой.
«Макбет» стал для Поланского попыткой творчески преодолеть жизненную катастрофу после трехлетнего молчания, способом осмысления ее метафизических истоков, что подтверждает его репутацию экзистенциального художника, всегда выходящего в своих картинах за рамки социального контекста. Как показало время, режиссер был способен создать художественно убедительные ленты, поднявшиеся до уровня его ранних работ, «Макбет» в их ряду выглядел инородным, эстетически невыразительным недоразумением, отражавшим, тем не менее, важный этап в карьере Поланского, мучительно, путем экранизации классического произведения, осмысливавшего свою жизнь.
«Бутыль с кровью всегда была у Романа под рукой. И я помню, как он разливал ее по сцене, приговаривая: «Эта кровь хороша, только когда она свежая...»
Кеннет Тайней
Одна из самых мрачных трагедий Уильяма Шекспира, продолжающих магистральную тему его творчества начала XVII ст - борьбу добра и зла, не теряет свою популярность по сей день, поднимая на суд общественности проблему незаконной узурпации власти, путь к которой лежит через трупы и немыслим без омывания рук в крови невинных, стоит жаждущему тленных удовольствий мирских благ печальной участи поверженного предшественника. Роман Полански не пытает мировую классику индивидуальностью режиссёрской трактовки, оставаясь верным выработанному годами стилю, создаёт самостоятельное от первоисточника произведение, оставляя максимум места для присутствия Шекспира.
Практически идеальная экранизация великой трагедии избегает неожиданных преобразований в характерах героев, не травмирует оригинальную фабулу внедрением лишних персонажей и сюжетных коллизий, оставляя последнее слово за автором литературного изваяния. Отсутствие некоторых сцен, в частности появления Гекаты, ни коим образом не влияет на тождественность смыслового содержания ленты и пьесы, напротив, в контексте фильма кажется более уместным. Панорама средневековой Шотландии, скорбящей под неприкаянное пение ветра и горькие слёзы неба, предаёт фильму зловещее звучание, предвещая новоизбранному королю скорое падение в роковые объятья судьбы.
Мистицизм шекспировской легенды сдаёт позиции перед кровавым натурализмом Полански, намеренно изобразившим оставшуюся вне актов и сцен необузданную жестокость обезумевшего Макбета в предельно реалистичном ключе, тем не менее бесчеловечность запечатлённых на киноплёнку времён вполне оправдана желанием режиссёра добиться исторической правды, предполагающей не только окрашенные в огненно-алый цвет клинки мечей, но и достоверность бытового убранства феодального двора. Пройдёт несколько десятков лет, однако визуально фильм сохранит свою привлекательность, растворяя мнения критиков, во времена проката счёвших его излишне грубым, в водовороте телевизионного насилия.
«Полански лучше всего чувствует себя, когда имеет дело с черной магией. Его «Макбет» — произведение искусства в том же смысле, что и Бухенвальд, Лидице или убийства, совершенные «семьей» Мэнсона.'
The Times, 1971
Современность определяет изуверства Полански - как достаточно приличные и сдержанные, а скандальное обнажение Франчески Аннис, также не избежавшее осуждения со стороны киноведов, - лёгким налётом ненавязчивой эротики, безвозвратно отбирая у картины статус вакханалии средневекового садизма, когда-то обеспечивший оной неудачу в кассовом плане. Произносимый в стихотворной форме оригинала, текст налаживает отпечаток на качество актёрского исполнения, предпочитая рифмы живым чувствам, не позволяя героям шекспировской трагедии воздействовать на зрителя эмоциональным спектром своей природы.
'Некоторые театральные условности теряли смысл в фильме. В шекспировские времена было немыслимо показать на сцене убийство монарха. Вот почему Дункана лишают жизни вне сцены. Нам же с Тайненом представлялось очень важным включить этот центральный эпизод...'
Роман Полански
'...в сцене, где леди Макбет ходит во сне, она должна быть обнаженной. Так она будет казаться более уязвимой и живой. А кроме того, в те времена все спали обнаженными.'
Роман Полански
Будь-то анапест или амфибрахий, изречения шотландских вельмож остаются поэзией, которая органично сочетается с условиями жизни на театральных подмостках, но противоречит канонам кинематографических жанров. В особенности же это касается исполнителя главной роли: как истинный ремесленник, Джон Финч предпочитает наигрывать, озвучивая закадровым голосом мысли своего персонажа, не находит времени анализировать их содержание, вынужденный уложиться в строгие хронометражные рамки, бегло кидает пустые слова, но, к своему счастью, всё же удачно скрывает актёрские промахи за выразительностью режиссёрских приёмов.
'Американские критики полагали, что я решил ставить «Макбета» с целью какого-то катарсиса. На самом же деле я остановил на нем свой выбор потому, что полагал, что по крайней мере в Шекспире никто не найдет ничего предосудительного. После дела Мэнсона стало ясно, что всякий поставленный мной фильм вызовет одну и ту же реакцию.'
