Предупреждение о том, что в основе этого фильма лежат расшифрованные стенограммы и записи протоколов допросов двух малолетних убийц, вызывает настороженность в отношении того, как будет выглядеть на экране картина расследования экстраординарного преступления, в котором обвиняемым было по десять лет отроду, а жертве всего-навсего года два, являя его редчайшим случаем в криминалистике двадцатого века.

Арестованные по подозрению, оба мальчика общаются со следователями под присмотром своих родителей, вместе с Робертом вопросы выслушивает его мать, а рядом с Джоном сидит его отец, так что в небольших комнатах теснится довольно много разных людей, одни из которых ведут грязных мальчиков к чистой воде, а другие теряют рассудок, слушая рассказ своего ребёнка.

Режиссёр не врёт, говоря о большой работе, проделанной ради съёмок этой истории. И дело не только в том, как и в какой последовательности задаются вопросы, но и в том каким образом они давят на задержанных, в реакции самих арестованных и их близких, чей разум перестаёт справляться с происходящим на их глазах крушением, в интерпретации поведения преступников, нехотя отступающих под напором следствия, раскрывающего не только факты, но и лица, в случае с Джоном настолько физически определённые, что всерьёз опасаешься за стабильность психики Эли Солана, создавшего и выдержавшего глубокий эмоциональный надрыв.

В значительной степени, как мне кажется, именно выдающееся исполнение роли Соланом спровоцировало скандальную кампанию против номинации этой картины на Оскар, которую развернула мать убитого Джеймса Балджера, обвиняя режиссёра в сострадании преступникам, тогда как тот вполне себе честно рассматривает не только итог преступления, но и всю цепочку событий, из-за которых скрытые намерения этих недобрых парней имели реальный печальный итог, прямо говоря об оставленном без присмотра ребёнке и нескольких десятках человек, так и не сдавших бродяг в полицию, вмешивая в их судьбу ту самую общественность, которая с охотой продолжает преследовать уже освобождённых убийц, не желая ничего слышать о своей ответственности за содеянное.