Парадоксальность мира лишает героев дара речи: пока они слушают Буланову и танцуют с любимыми, где-то такие же молодые люди стоят на коленях и молят о пощаде. Мир тесен.
«Теснота» — фильм в высшей степени неуютный, таким он задумывался создателем, таким он и вышел.
Этнографическая проблематика отходит на второй план, и выделить в этом полотне какой-то один акцент не получается. Здесь ощущается каждый вдох и звук, излом запястья героини фантастической Дарьи Жовнер, каждый мешающий пройти к цели предмет, запах, ткань и даже, кажется, вкус. Соленые слезы, соленая кровь, соль земли.
Число кинематографических дебютов в мире множится, но открытия возникают редко. Случай «Тесноты» как раз тот самый, редкий.
Ученику Александра Сокурова — наследнику по прямой, почерком отличающемуся от своего мастера, удалось главное. Взглянуть на нашу жизнь с редким для современного российского кино пониманием, чуткостью, болью. Передать беззащитность отдельного человека перед несокрушимыми обстоятельствами «места и времени действия».
Первое, что чувствуешь по окончании просмотра — «Теснота» бьёт по оголенному нерву своей неуютностью. Пусть в ней и несколько финалов. Пусть ритм и спотыкается иногда.
Балагов снял дерзкий и молодой фильм про совсем другую Россию. Про страну, в которой гражданская война никогда не кончится. В которой рознь и ксенофобия — норма жизни. В которой традиционные ценности важнее жизни близких.
Перед нами кино в хорошем смысле варварское, в котором нет академической заученности, зато есть энергия и бешеная витальность. И в нем, безусловно, чувствуется литературность — в структуре сценария чувствуется влияние хорошей прозы и драматургии.
«Теснота» Кантемира Балагова — сильнейший, самобытный дебют и одно из самых впечатляющих авторских произведений российского кинематографа со времён «Возвращения» Андрея Звягинцева.
Это ярко выраженный артхаус — откровенное и драматичное кино, которое не развлекает, а бередит душу и заставляет глубоко задуматься о том, как еще недавно жили люди на окраине России и как они живут там сейчас, когда политические проблемы стали иными, но многое другое не изменилось.
Убедительный и сильный, как звонкая почещина, этот фильм не оставляет ни загадок, ни сомнений, ни права на непонимание.
«Теснота», в которой от любви (родительской и другой, первой) действительно не продохнуть, так она сжимает грудь и давит на виски, не этнографический экскурс. Это живая история, которую авторы достали откуда-то из темного уголка детской памяти
Несмотря на то что есть в ней небольшие, часто свойственные первым фильмам проблемы структуры, это чрезвычайно яркая и точная — по языку и по сути — работа. Русское кино, которого, возможно, еще не было, — свободное от московских зажимов, но при этом не спекулирующее на своей северо-кавказской идентичности.
Тема национальных противоречий не кажется здесь спекулятивной. Противоречия между евреями и кабардинцами, между русскими и чеченцами, между кабардинцами и русскими не просто прописаны в сценарии или звучат в диалогах — они буквально разлиты в воздухе.
Теснота, заключенная в названии — она ведь не только в южной республике, где для такого количества ненавидящих друг друга народов просто не остается места, но еще и о тесноте в консервативной семье.
Режиссер последовательно стирает границы между документальными кадрами и игровыми. Между актерами и персонажами. Наконец, режиссер стирает грань между собой и фильмом. Этот фильм и есть Кантемир Балагов. Теснота — его второе имя. И за эти два часа он успел немало о себе рассказать.
