Очередной выпуск «Кинопанорамы» посвящен шедевру отечественной новой волны, снятому 60-летним мэтром советского кино. Широчайшая география (от Урала до Парижа), камео великих артистов (от Шукшина до Мирей Матьё) и увлекательный сюжет с журналистским расследованием, харассментом, фейками, сладкой жизнью и большой любовью.
Юрий Алябьев, молодой сотрудник отдела писем одной газеты союзного значения (по виду из окон редакции в ней безошибочно угадывается «Правда») — обаятельный мажор не без достоинств. Характер сдержанный, английский хороший, отношения с алкоголем — прохладные; «писать умеет». Волею случая Алябьев (редкая главная роль Юрия Васильева) идет на повышение — его переводят в международный отдел на замену впавшего в духоискательство и запой коллеги (запоминающееся камео Василия Шукшина).
Но перед этим нужно отработать одну тему и сгонять в глубокую провинцию — в Горноуральск. Оттуда редакцию уже не первый месяц торпедирует доносами бдительная гражданка Аникина (Надежда Федосова), которая поставила себе цель извести всех взяточников, хапуг и развратников города. В ее избе командировочный Алябьев и устроится на постой по совету нового приятеля, редактора местной газеты Саши Реутова (юный Сергей Никоненко). И тут же познакомится с красивой и скромной сиротой Шурой Окаемовой (Галина Польских), живущей во флигеле напротив. И без памяти в нее влюбится, махнув рукой на капризную московскую подружку (Жанна Болотова).
Завязка киноповести Сергея Герасимова (она длится три с половиной часа, разбита на две части, «Встречи» и «Сад и весна») ведет зрителя по ложному пути, обещая сперва производственный триллер (чего вы добиваетесь, гражданка Аникина?), переходящий в мелодраму; что-то в духе «Битвы в пути» Владимира Басова. Но «Журналист» не зря разбит на два тома — это настоящий большой роман воспитания. Из слегка высокомерного и ироничного хлыща (таких типов впоследствии играл в основном Игорь Костолевский) Алябьев превращается в порядочного парня. Разумеется, перековка характера самонадеянного москвича происходит под влиянием удивительных обстоятельств и личностей: в «Журналисте» есть и приключения, и удивительные встречи с оригинальными и сильными характерами, и морально-этический выбор, и шокирующие камео заграничных звезд. Часть, посвященная парижской командировке Алябьева, — это вообще удивительный киноэксперимент: киногерой советской новой волны оказывается в декорациях новой волны французской. Все время кажется, что разъезжающий по Парижу в открытом кабриолете Алябьев столкнется на улице с Бельмондо, Джин Сиберг, Годаром или Жан-Пьером Лео, раз уж он встречается с Мирей Матьё и Ани Жирардо. Своеобразным Вергилием, который проводит Алябьева по всем кругам неонового капиталистического ада, оказывается «хороший американец» — шумный и назойливый репортер Сид Бартон (кинодебют диктора и радиоведущего Анатолия Крыжанского).
Но парижане и их нравы не ломают советского журналиста: на фоне притонов Пляс Пигаль и суеты светских приемов еще лучше видны чистота и цельность простой девушки из Горноуральска.
Впрочем, и уральская часть фильма тоже полна неожиданных эпизодов. Долгая и завораживающая сцена репетиции местного кружка самодеятельности с шуточной кадрилью «Теща про зятя пирог пекла» — явный привет синема верите и своеобразная перекличка с поэтическим вечером в «Заставе Ильича». А финал первой серии, где Шура вспоминает спившуюся мать, — триллер в духе то ли Хичкока, то ли Бавы. Герасимов вновь после «Маскарада» берется за приемы экспрессионизма и снимает жутковатую сцену с тенями на потолке и раз за разом открывающейся дверью.
Удивительное дело: герои фильма — типичные шестидесятники, постоянно превращающие скучную советскую жизнь в веселый дурашливый спектакль или поэтический слэм, как в фильмах Хуциева — выглядят нашими современниками с совершенно сегодняшними проблемами. И дело не в том, что «сегодня» вдруг уподобилось «позавчера» — скорее, причина в глубоком и точном взгляде Герасимова на человека. Умело работавший с политической конъюнктурой (сравните изображение заграницы в «Журналисте» и более ранних «Людях и зверях», еще выдержанных в духе гротескного агитпропа), мэтр оживлял даже самый кондовый пропагандистский сюжет многогранными, натуралистическими портретами героев. И таких точных портретов в фильме много. В этом многофигурном полотне находится место и хмурому бумеру, тому самому спившемуся международнику в исполнении Шукшина, чье место в отделе достается Алябьеву. Его хмельное выяснение отношений с молодым выскочкой («Кто ты? Что ты знаешь? Что ты любишь?») длится не более пары минут, но за ним читается судьба хемингуэевской трагичности. Есть место и старухе Аникиной, словно попавшей сюда из жутких довоенных соцтриллеров Фридриха Эрмлера: чтобы замести следы, она диктует свои доносы, написанные анахроничным лесковским слогом, внуку-октябренку и, вообще, кажется настоящим оборотнем, принявшим вид беспартийной пенсионерки. За comic relief отвечает блистательная Валентина Теличкина (это всего вторая ее роль), играющая трогательную в своей детской серьезности машинистку редакции «Горноуральского рабочего» Валю Королькову, явно влюбленную в московского гостя.
И все же главные звезды фильма – Васильев и Польских. Хотя вместе они проводят в кадре не так много времени (в конце концов, это кино об испытании разлукой), образовавшаяся между ними химия заставляет верить в серьезность их чувств и сопереживать им. Советскому зрителю Васильев, занятый в кино в основном на вторых ролях, запомнился, скорее, в амплуа опереточного красавца после камбэка в «Москва слезам не верит», где он играл телеоператора с подлыми усиками, бросившего беременную Алентову. Но мы отбросим скепсис и поверим, что Юру и Шуру ждет только хорошее.
Автор: Дмитрий Карпюк
