Неснятые фильмы: «Сирано де Бержерак» Эльдара Рязанова

18 ноября Эльдару Рязанову могло бы исполниться 90 лет. Несмотря на огромную популярность фильмов режиссера в Советском Союзе, многие его картины принимали в штыки официальные органы, общественные организации и критики. И далеко не все замыслы Рязанова добрались до экрана. КиноПоиск вспомнил самый заветный из них — ленту «Сирано де Бержерак».

Зигзаг неудачи

Желание сделать фильм на историческую тему возникало у Рязанова всякий раз после того, как его очередная картина на современном материале вызывала острую критику в свой адрес. После проблем с лентой «Человек ниоткуда» (1961) режиссер создал «Гусарскую балладу» (1962). После скандалов, вызванных «Гаражом» (1979), он поставил «О бедном гусаре замолвите слово» (1980). В 1968 году на эти мысли его навели придирки советских профсоюзов к картине «Зигзаг удачи». Из-за их недовольства ленту выпустили в прокат тихо, без рекламы и вторым экраном (в окраинных кинотеатрах), как это нередко бывало с незапрещенными, но все же нежелательными фильмами.

Эта история оставила горький осадок в сердце режиссера и заставила его вспомнить о пьесе Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак». В юности, в середине 1940-х годов, Рязанову посчастливилось увидеть на сцене московского театра им. Вахтангова одноименный спектакль Николая Охлопкова. Постановка о непростой жизни носатого гасконского поэта с участием Цецилии Мансуровой и Рубена Симонова стала для Рязанова, по его признанию, одним из самых сильных театральных впечатлений, оставившим след в его душе на всю жизнь. «Стремительность, легкость, филигранность, изящество постановки, гармоничный баланс смешного и печального, легковесного и серьезного запали в меня прочно», — вспоминал кинорежиссер в своих мемуарах «Неподведенные итоги».

Рязанову казалось, что проблем с этим фильмом возникнуть не должно: классическая французская пьеса ни у кого не вызывала вопросов, ее не раз ставили в советских театрах, а время действия — XVII век — было так далеко от современности и ее проблем. И поначалу все шло хорошо. Получив разрешение на экранизацию, Рязанов с удовольствием принялся за адаптацию произведения Ростана для экрана. Он очень любил «Сирано де Бержерака», с юношеских лет знал этот текст почти наизусть и к тому же имел опыт непростой работы над стихотворным сценарием к фильму «Гусарская баллада». При помощи поэта и переводчика Юрия Айхенвальда он сократил пьесу и соединил вместе несколько существовавших стихотворных переводов в один.

Проблемы начались во время кинопроб на роль главного героя. Посмотрев на игру нескольких замечательных исполнителей — Андрея Миронова, Сергея Юрского, Олега Ефремова и других, — режиссер к своему ужасу почувствовал, что теряет интерес к постановке. Актеры были на высоте, но Рязанова не покидало ощущение, что он занимается чем-то вторичным: «Как будто я делал двадцать пятую по счету экранизацию известной, набившей оскомину вещи. Чувство для меня было новое, незнакомое», — вспоминал он.

Пытаясь понять, как выйти из ситуации, режиссер стал вновь осмыслять пьесу Ростана и решил, что необходимо заострить один из ее главных мотивов — столкновение поэта с обществом. Трудно сказать, осознавал ли режиссер в тот момент, что фактически снова хочет вернуться к проблематике «Зигзага удачи», пусть и на другом историческом материале. Эта тема — отношения личности и общества — будет звучать в картинах Рязанова на протяжении всей его карьеры — от «Карнавальной ночи» и «Гаража» до последнего фильма «Андерсен. Жизнь без любви».

«Я стал размышлять о том, как сделать, чтобы гражданский запал, заложенный в пьесе, зазвучал современно, стал близок нынешним людям, — вспоминал Рязанов. — Снимать вещь только о любви, с притушенными гражданскими идеями мне не хотелось. И тут пришла мысль пригласить на главную роль поэта Евгения Евтушенко. Чтобы поэт XX века сыграл поэта XVII столетия!»

«Я, кажется, не обманулся»

Идея была экзотической: поэт не имел актерского опыта и слыл в Советском Союзе возмутителем общественного спокойствия. Узнав в августе 1968 года о подавлении Пражской весны, когда советские танки вторглись в Чехословакию, Евтушенко отправил две телеграммы: одну — на имя Брежнева с протестом, вторую — в чехословацкое посольство в Москве с выражением моральной поддержки. «Моя телеграмма протеста нашему правительству, стихи „Танки идут по Праге“ были вовсе не смелостью, а самоспасением, — объяснял позднее поэт причины своего возмущения. — Если бы я этого не сделал, я презирал бы себя до конца жизни, а с таким презрением к себе я не смог бы жить». Этот поступок произвел сильное впечатление на современников Рязанова. Даже удивительно, что после такой эскапады поэта не арестовали.

Рязанов вспоминал, что, когда он предложил Евтушенко роль Сирано, «тот загорелся необычайно». Дальше показания участников событий немного расходятся. По словам поэта, его первые пробы едва ли можно назвать удачными: новоявленный актер был зажат и крайне смущен. Когда на репетициях его партнерша Людмила Савельева погладила кандидата на роль Сирано по руке, где якобы красовались шрамы прославленного забияки-дуэлянта, поэт покраснел, чем привел в невеселое изумление режиссера. «Я не привык иметь дело с партнерами, — оправдывался в своих мемуарах Евтушенко, — ибо чтение стихов на эстраде — это работа одинокая. Рязанов совсем поскучнел, скис и потерял надежду. Я взмолился, чтобы он меня отпустил».

«С каким увлечением репетировал он с Людмилой Савельевой, которая должна была играть Роксану! — хвалил Рязанов в своих воспоминаниях Евтушенко. — Я помню, как он покраснел от прикосновения женских рук гримера. Такое ощущение для него было внове». По словам поэта, режиссер все-таки решил дать ему последний шанс — сделал полный грим (большой орлиный нос), одел в костюм XVII века и отснял пробу в декорациях трактира (пленка впоследствии таинственно исчезла).

«[Кинопроба] получилась интересной, необычной и, по-моему, очень убедительной, — считал Рязанов. — На экране действовал подлинный поэт, нараспев произносящий стихотворные тексты. <...> На экране горели полубезумные глаза странного, желчного, много перенесшего человека. Сирано в пробе Евтушенко казался существом значительным, бездонным, необычным».

«Когда я впервые встал в мушкетерских ботфортах на землю напротив кинокамеры и она заработала, я вдруг впервые ощутил легкость, свободу, — подтверждал Евтушенко. — Стал себя вести естественно, будто в какой-то другой жизни был дуэлянтом точно в таких ботфортах. Рязанов расцеловал меня. В его глазах воскресли огоньки азарта: „Старина, я, кажется, не обманулся“».

С появлением Евтушенко интерес Рязанова к постановке возродился. Он был так уверен в актере-дебютанте, что отказал в этой роли Владимиру Высоцкому. Случайно встретив его в 1969 году в театре, Рязанов неожиданно получил от Высоцкого предложение попробовать его в роли Сирано. Это была просьба из ряда вон: обычно артисты не напрашивались на приглашение. «И тут я совершил невероятную бестактность, — вспоминал Рязанов. — Я сказал: „Понимаете, Володя, я не хочу снимать в этой роли актера. Мне хотелось бы снять поэта“». В оправдание режиссера надо сказать, что как поэт Высоцкий тогда еще был мало известен, настоящая слава придет к его песням и стихам позже, в 1970-е. И все же из уважения к актерским талантам Высоцкого Рязанов сделал пробу — от нее остались только фото в архиве артиста, сама пленка не сохранилась, ее отправили на смыв через два-три года. Несмотря на то, что исполнитель попытался создать очень страстный, темпераментный образ, видимо, уже ничто не могло переубедить режиссера.

«Был один нюанс, из-за которого Высоцкий все равно не мог бы играть роль Сирано, — объяснял Рязанов. — Один из центральных эпизодов пьесы строился Ростаном на том, что влюбленный Кристиан де Невильет, друг и соперник Бержерака, стоя под балконом предмета их общей страсти, не был в состоянии сочинить ни одного стихотворного экспромта. И тогда невидимый для Роксаны, скрытый под балконом Сирано начинает сочинять рифмованные признания в любви от имени Кристиана. И Роксана думает, что ее избранник де Невильет, не сходя с места, сочиняет такие дивные стихи. Если учесть уникальный, неповторимый голос Высоцкого, то Роксану пришлось бы делать либо глухой, либо идиоткой. Или пришлось бы переозвучивать всю роль Высоцкого ординарным голосом, что было бы кретинизмом».

«Дорогу гвардейцам-гасконцам»

Тем временем съемочная группа вовсю готовилась к съемкам, которые должны были начаться 15 августа 1969 года. Были пошиты исторические костюмы, подобраны места для натурных съемок (в Таллине и Львове), даже удалось договориться о том, что часть конных войск, задействованных в постановке «Ватерлоо» Сергея Бондарчука, будет переброшена после завершения своей работы из Мукачево во Львов, на съемочную площадку «Сирано». Художник Николай Двигубский создавал эскизы декораций, композитор Андрей Петров работал над саундтреком, придумывая музыку к стихотворным строчкам «Дорогу гвардейцам-гасконцам» из пьесы Ростана.

Петров вспоминал: «Стихи настолько известные, считал Рязанов, что каждый вкладывает в них свою внутреннюю музыку, и композитору в этом случае очень трудно предложить свою. Очень правильное суждение! Какую прекрасную музыку тут ни напиши, она всегда будет существовать немножко отдельно от поэтического текста. Поэтому я предполагал сделать чтение стихов на фоне музыки, нечто вроде мелодекламации. Но музыка должна была быть сдержанной и ритмичной, как марш — барабан, труба... Была задумана еще песня о родине, которая звучала бы в эпизоде перед сражением».

Актеры, утвержденные на роли партнеров Сирано, разучивали роли. Людмила Савельева — его возлюбленной Роксаны, Александр Ширвиндт — ее богатого и влиятельного поклонника, графа де Гиша, Евгений Киндинов — красавца Кристиана де Невильета, Валентин Гафт — капитана гвардейцев-гасконцев. Оставалось лишь утвердить на студии исполнителя главной роли.

Новость о том, что «Мосфильм» одобрил кандидатуру Евтушенко, застала поэта в походе в Восточной Сибири. «Однажды вечером, когда мы закострились в лесистом ущелье, — вспоминал он, — над нами появился военный вертолет. Ему негде было приземлиться, и рука летчика выбросила из окна консервную банку. В ней была телеграмма: „Поздравляю. Худсовет студии единогласно утвердил вас на роль Сирано. Немедленно вылетайте для уроков фехтования и верховой езды. Ваш Рязанов“».

Пока гримеры выполняли трудное задание — делали нос Сирано, — исполнитель главной роли пропадал целыми днями в конном манеже и учился правильно размахивать шпагой. Впрочем, фехтовальные прыжки, как считал режиссер, не очень-то импонировали Сирано Евтушенко. В его трактовке образа, по мнению Рязанова, не было ничего от попрыгунчика-дуэлиста, описанного в «блестящей, но в чем-то поверхностной пьесе» Ростана. Режиссеру его главный герой виделся фигурой трагической: «Персонаж [Евтушенко] приблизился бы к подлинному Сирано, претерпевшему в своей жизни немало бед, ран, невзгод, бедности и унижений».

«Дать ответ через 24 часа»

Несмотря на то, что худсовет «Мосфильма» одобрил концепцию Рязанова, решающее слово все равно оставалось за Госкино СССР. В июле 1969 года, спустя две недели после того, как Евтушенко приступил к работе, Рязанова вызвал к себе генеральный директор студии Владимир Сурин и зачитал телефонограмму, поступившую от заместителя министра кинематографии Владимира Баскакова: «Работа над фильмом „Сирано де Бержерак“ с Евтушенко в главной роли невозможна. В случае замены исполнителя главной роли на любого другого актера производство можно продолжать. Если же режиссер будет упорствовать в своем желании снимать Евтушенко, фильм будет закрыт. Прошу дать ответ через 24 часа».

Рязанов отдавал себе отчет, что картина о французском опальном поэте, сыгранном советским опальным поэтом, расскажет не столько о Франции давних времен, сколько о современной России: «Сразу же от самого факта участия Евтушенко получалась лента не только о судьбе французского стихотворца XVII века, но и рассказ о судьбе нынешнего, российского поэта, — объяснял режиссер. — У меня за стеклом книжного шкафа долго стояли рядом две фотографии — подлинный де Бержерак и Евтушенко в гриме Сирано. И между этими двумя фотографиями только от их сопоставления (во всяком случае, в 1969 году) аллюзионно выстраивался целый ряд крупнейших поэтов, так или иначе загубленных обществом: Байрон, Пушкин, Лермонтов, Гумилев, Цветаева, Маяковский, Мандельштам, Пастернак. У фильма в подобной трактовке как бы появлялось второе, глубинное дыхание». Чиновники Госкино тоже понимали, что в результате получится картина о взаимоотношениях властей с писателями, и поэтому испугались.

Евтушенко в своих воспоминаниях цитирует со слов Рязанова разговор, который состоялся между режиссером и Баскаковым. «Ты забыл, что в конце драмы Ростана Сирано убивают наемные убийцы? — спрашивал заместитель министра у режиссера. — Это же будет прямым образом накладываться на самого Евтушенко и создавать ненужный ажиотаж. Зачем нашему кинематографу нужно создавать ореол жертвенности вокруг этого поэта? Короче говоря, бери любого человека на эту роль, хоть с улицы, но только не Евтушенко».

«24 часа, данные на размышление, я провел как в скверном сне, — вспоминал Рязанов. — Я советовался с друзьями, заглядывал в глубины собственной души, взвешивал, сопоставлял. И пришел к выводу: отступать мне некуда. Я не хочу снимать фильм без Евтушенко, ибо мне это неинтересно. Делать очередную экранизацию не имею права». Приказ о закрытии производства «Сирано» был подписан уже через час после того, как Рязанов заявил, что не желает отказываться от Евтушенко. То, что на подготовительные работы уже было потрачено 200 тыс. рублей, Госкино не смутило.

«Старина, дело тут не в политике и не в том, что я хочу выглядеть шибко порядочным, — объяснял Рязанов Евтушенко. — Я поступаю так потому, что сейчас не вижу в этом фильме никого другого». Поэт считал, что тот не прав, что главную роль вполне мог сыграть кто-то другой, но вспыльчивый режиссер думал иначе. Вполне возможно, будь дело семью годами позже, постановщик бы передумал. Когда в 1976-м Рязанов проводил отпуск в Пицунде, то впервые по-настоящему открыл для себя песни Высоцкого, прослушав восемь часов его записей. Вернувшись в Москву, он позвонил актеру домой и наговорил ему множество восторженных слов. Прощаясь, бард спросил режиссера: «А сейчас вы бы взяли меня на роль Сирано?» «Сейчас бы взял!» — рассмеялся Рязанов.

А тогда, в 1969-м, Рязанов и Евтушенко пытались протестовать, пробовали попасть на прием к руководству Госкино и даже писали письма с изложением ситуации главному идеологу страны, серому кардиналу Михаилу Суслову, который занимал пост секретаря ЦК КПСС. Но все было бесполезно. На прощание режиссер подарил несостоявшемуся актеру ботфорты Сирано де Бержерака, сшитые под 48-й размер ноги Евтушенко. А тот написал «Прощание с Сирано» — вероятно, единственное в мире стихотворение, посвященное неснятому фильму: «Прощай, Сирано! / В павильоне все лампы погашены, и только / ботфорты твои, / как насмешка, остались в багажнике...»

Пес Чонкин

С этой истории в жизни Рязанова началась черная полоса. Совсем скоро, в августе того же года, он порвал мениск и попал в больницу на операцию. Пока режиссер находился на лечении, умерла его мать. Хоронить ее Рязанову пришлось, стоя на костылях. «Это был страшный, мрачный период в моей жизни, и я долго из него выбирался», — вспоминал он.

К сожалению, это был далеко не последний конфликт Рязанова из-за выбора исполнителя главной роли. Спустя 20 лет, в 1988-м, ему пришлось оказаться в похожей ситуации во время работы над экранизацией романа-анекдота Владимира Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». Но в этом случае правила игры диктовало режиссеру уже не государство, а зарубежные продюсеры, владевшие правами на книгу. Когда Рязанов отверг кандидатуру Михаила Барышникова, которого ему навязывали иностранцы, этот англо-советский проект развалился.

Через несколько лет, в 1994-м, неснятый советский фильм о Чонкине превратился в ленту чешского режиссера Иржи Менцеля, над которой трудилось много бывших членов съемочной группы Рязанова: «Все материалы, которые мы собрали и создали, готовясь к съемкам, попали в чешский съемочный коллектив. Включая альбом с фотопробами артистов, эскизы декораций и т. д. Я не жалею об этом. В особенности если созданное нами помогло чешским коллегам». Правда, вместо Владимира Стеклова, которого Рязанов видел в роли Чонкина, эту роль сыграл Геннадий Назаров.

Так или иначе, в этот раз Рязанов унывал уже не так сильно. В конце концов, у него за плечами было уже немало выдающихся фильмов, а благодаря срыву проекта внезапно появилось даже какое-то количество свободного времени. Посоветовавшись со своей супругой, Рязанов решил завести собаку породы ризеншнауцер. «Мы с женой взяли месячного щенка. Очень симпатичного славного обалдуя с невероятным аппетитом. С аппетитом совсем не для этой страны. И не для моих заработков. По совету жены мы назвали его Чонкин».