Лицо без шрама: Отрывки из путеводителя по сериалу «Во все тяжкие»

7 марта исполнился 61 год американскому актеру Брайану Крэнстону, который прославился ролью школьного учителя химии, начавшего варить амфетамин ради спасения своей семьи, из сериала «Во все тяжкие». Трудно представить, что еще 10 лет назад Крэнстон был известен прежде всего как комик (незадачливый папа Хэл из сериала «Малкольм в центре внимания», стоматолог Тим Уотли из «Сайнфелда»), поэтому руководство канала AMC серьезно сомневалось, воспримет ли его зритель в столь мрачном персонаже, как Уолтер Уайт.

Это один их многих неожиданных фактов о сериале «Во все тяжкие», которые можно узнать из новой книги «Breaking Bad. Официальное издание сериала „Во все тяжкие“» Дэвида Томсона, выпущенной издательством «Эксмо». Первый и единственный подобный справочник на русском языке содержит интервью с создателем и шоураннером сериала Винсом Гиллиганом и членами съемочной группы, рассказы о сценарных загадках и подробную расшифровку названий эпизодов, а также многие другие интересные подробности. С разрешения издательства КиноПоиск публикует избранные отрывки из книги.

Влияния: Гангстеры

Главным источником вдохновения для создателей визуального ряда и сюжета сериала «Во все тяжкие» были криминальные драмы. В частности, огромное влияние на сериал оказал фильм «Французский связной». Дело тут не только в уважении к фильму, которое проявляется в манере съемки с рук, характерной для cinema verite, «правдивого кино». Уолт упоминает название фильма, он надеется, что Хэнк будет столь же удачлив, как его герой, детектив Джимми Дойл по кличке Попай, который в фильме никогда никого не арестовывает.

Но, возможно, самое серьезное влияние на сериал из фильмов этого жанра оказали «Крестный отец» и его продолжения. Типичнейшая американская история движения по пути преступлений, путь Уолта, перекликается с историей становления Майкла Корлеоне как главы семьи — от блудного сына до всесильного capo di tutti capi, «босса всех боссов». Динамика отношений между Майклом и его женой Кей, особенно в той части, когда она все больше боится своего мужа и пытается забрать у него детей, чтобы защитить их, дает авторам сериала драматургическую модель, к которой они неоднократно возвращаются при построении сцен общения Уолта и Скайлер, особенно в более поздних сезонах.

Наконец, как гордо заявил [создатель и шоураннер сериала] Винс Гиллиган, история Уолта — это история превращения «мистера Чипса» (непутевый учитель из романа Джеймса Хилтона «До свиданья, мистер Чипс», вышедшего в 1934 году, а также фильмов 1939 и 1969 годов) в героя фильма «Лицо со шрамом» (в данном случае главным источником вдохновения послужил ремейк оригинальной ленты 1932 года, который сделал в 1983 году Брайан де Пальма). «Лицо со шрамом» бросает такую большую тень на сериал «Во все тяжкие», что в третьей серии пятого сезона, чтобы подчеркнуть ужас Скайлер от того, во что превратился ее муж, сценаристы решили напрямую включить в сериал сцену из фильма. Уолт-старший и Уолт-младший с удовольствием смотрят по ТВ кульминацию фильма, кровавую перестрелку, а Скайлер в ужасе смотрит на них. Она видит, какой путь насилия ждет ее мужа, и опасается, что их сын тоже пойдет по этому пути, если она не примет меры. Да, младший Уолт превратится в Майкла Корлеоне, ввязавшегося в грязный семейный бизнес, который разъедает любого, кто к нему прикоснется.

Винс Гиллиган: «Я не думал, что справлюсь»

Когда я (очень неожиданно для себя) получил возможность запустить сериал «Во все тяжкие», то очень занервничал. Я не думал, что справлюсь с этой задачей, тем более что видел, как жестко работал [создатель «Секретных материалов»] Крис Картер.

Но у съемок телевизионного сериала есть одна хорошая особенность. Это потом, в ретроспективе, вы понимаете, что бросились в него, как в мясорубку. Спасение в том, что съемка есть процесс. Вы начинаете с предложения сделать пилотную серию и, если вам повезет, делаете пилот. Я тоже получил предложение снять пилотную серию, что бывает очень редко. И произошло это не благодаря моей личной настойчивости, не из-за того, что на какое-то важное совещание пришел какой-то тип и сказал: «Он и только он может это снять!» Мне просто очень повезло. Я чувствовал себя, как Крамер в сериале «Сайнфелд», я в него просто вляпался.

Дело было так. Один из тогдашних руководителей AMC спросил меня: «Кто будет снимать пилотную серию „Во все тяжкие“»? Пока я стоял как столб, пытаясь сформировать список достойных кандидатур, он прервал мое молчание вопросом: «Может, вы?» Я почувствовал себя так, как будто все время работы над проектом меня снимали скрытой камерой. Изложенное на бумаге, такое предложение никогда бы не прошло. Но тут, словно рыцарь на белом коне, появляется руководитель AMC и сообщает что-то типа: «Мы намерены разрешить вам сделать это».

Я не думал, что смогу это сделать, но постепенно, шаг за шагом мы сделали пилот, а затем получили заказ на первые девять серий, из которых сделали только семь, потому что началась забастовка сценаристов. И эта забастовка стала для нас еще одним подарком судьбы, потому что у нас не было сценариев! К тому времени я еще не научился быть шоураннером и потому погряз в мелочах на съемочной площадке в Альбукерке за 800 миль от комнаты сценаристов. Я выбирал костюмы и локации, определял важнейшие детали, которые необходимо учитывать при съемке сериала. Я провел так много времени вдали от комнаты сценаристов, что возникло опасение, что последние две серии мы так никогда и не снимем.

Если бы не божественное вмешательство забастовки сценаристов, то компания могла бы сказать: «Этот парень не может пробиться даже через девять серий. Он не способен снимать сериал. Давайте-ка мы сократим наши расходы». Я не особенно сильная личность и не очень упрям, точнее, упрям, но по-своему. Наверное, именно поэтому я старался работать так, чтобы, насколько это возможно, быть приятным для окружающих. И если результат работы не дотягивал до планки, которую я поставил, то я обычно спокойно говорил: «Давайте попробуем еще раз».

Мой принцип не в том, чтобы заложить в завал динамит и... Скорее, его можно сформулировать как «Вода камень точит». Не мой это подход — терроризировать людей. Среди моих сценаристов ходил анекдот: «Он никогда не говорит: „Это плохая идея“. Он говорит: „Это интересно“, — но понимать его надо так: „Это полная чушь!“» В конце концов история меня по-настоящему захватила, точнее, захватил меня персонаж. Я стал считать его хорошим парнем, против которого выступил весь этот хаотический и бессмысленный мир. Мир, которому все равно, существует ли он или нет. И в процессе борьбы с ним, несмотря на наше желание считать, что мы существуем, все-таки выясняется, что, скорее всего, нет.

Цвета и их значение: Уайт, Пинкман, Шварц

Неотъемлемая особенность сериала «Во все тяжкие» — творческое использование цвета. Авторы манипулируют цветовой палитрой для достижения самых разных эмоциональных и смысловых результатов, и этим данный сериал отличается от многих других. С первых кадров пилотной серии — голубого неба над пустыней — в сериале «Во все тяжкие» цвет используется как тактическое оружие, а цветовые палитры мебели, реквизита, декораций и многого другого жестко контролируются. Это становится особенно очевидно при анализе гардероба героев.

В начале сериала Уолт носит в основном нейтральные цвета — бежевые, светло-желтые, цвета хаки и светло-серые. После решения готовить метамфетамин он переходит к ярко-зеленым оттенкам (вспомните ярко-зеленое платье женщины в машине, которую он видит в конце пилотной серии). По ходу развития сюжета Уолт вводит в палитру своей одежды все более насыщенные зеленые и синие тона, подсознательное отождествляемые со Скайлер, а в четвертом сезоне постепенно переходит к черному цвету. В последнем фильме сериала, «Фелина», когда приближается его конец, Уолт выглядит как призрак, восставший из могилы.

Синий цвет также появляется в сериале в решающие моменты повествования. В дополнение к цветам одежды и почти угнетающему синему цвету неба на Юго-Западе синий играет важную роль в ключевых моментах повествования. Это синие ленты, отмечающие место катастрофы самолета, это синяя лента на лобовом стекле машины Уолта, это пузырьки в очень редко используемом бассейне у дома Уайта, а главное, это синий мет, который варит Уолт (оттенок, остающийся необъяснимым даже для такого квалифицированного химика, как Гейл; это почти магический и демонический синий). В третьем сезоне Уолт снова несколько раз надевает одежду синего цвета, что режиссер Винс Гиллиган интерпретирует как тонкий намек, показывающий, что Уолт эмоционально движется к Скайлер (ее имя включает слово «sky», «небо», а в цветовой палитре всегда много синего). В то же время Скайлер, узнав о преступной деятельности Уолта, постепенно отходит от него, как и от своей обычной синей гаммы — теперь вместо синего она носит темно-зеленое и черное.

Многие из имен персонажей также «окрашены»: Уолтер Уайт (white — белый), Джесси Пинкман (pink — розовый), Эллиот Шварц (schwarz по-немецки значит «черный», а компания, которую он в свое время основал с Уолтом, носит название «Серое вещество»). Даже дом Уайта находится в переулке Negra Arroyo, что по-испански значит «черный ручей».

Кэтлин Деторо: Работа художника по костюмам

Перед созданием пилотной серии «Во все тяжкие» я разработала и представила Винсу Гиллигану цветовую палитру, созданную мной на основе его оригинального сценария. Палитра должна была подчеркнуть дуги персонажей. На это Винс сказал: «А я обо всем этом никогда не думал». После этого мы с художником-постановщиком Роббом Уилсоном Кингом и оператором-постановщиком Джоном Толом окончательно доработали и согласовали цветовое оформление пилота.

Джон и я постоянно выносили одежду наружу, чтобы понять, как она выглядит на солнце в штате Нью-Мексико — а там удивительный свет — и что произойдет с ней в тени. С помощью силуэта мы хотели выразить определенные изменения в жизни Уолта. Сначала это робкий человек, потрепанный жизнью, даже имя иллюстрирует его заурядность — Уолтер Уайт. Он всегда носил самые консервативные брюки цвета хаки, клетчатые рубашки и свитера с глухим круглым вырезом — в общем, выглядел как типичный учитель-зануда.

Итак, мы начали с очень нейтральной цветовой гаммы. Потом, когда Уолт подпитывается от собственной наглости, его наряд превращается в летящие брюки и зеленую рубашку. Зеленый для Уолта становится символом возрождения и жизни. Очень интересно было наблюдать в сериале переходы от сезона к сезону. По сценарию от пилота до конца четвертого сезона проходит всего лишь около года. Поэтому единственная причина, по которой мог измениться костюм персонажа, — это изменение его внутреннего состояния. По мере того как он продирается через химиотерапию в мир наркотиков, цветовая гамма и силуэты костюмов Уолта становятся темнее. Технически это достигалось использованием более глухих цветов, более плотной подгонкой одежды и обогащением образа шляпой Хайзенберга.

Шляпа, которую зрители видят только в некоторых сценах, на самом деле появилась из необходимости прикрыть бритую голову Брайана Крэнстона от солнца. И только потом она стала восприниматься как образ, как look, передающий определенное настроение Уолта. Уолт загорел, но по-прежнему носил ветровку, правда, теперь она была не желтовато-коричневой, а черной. <...>

Большинство актеров легко адаптировались к цветовой палитре и к силуэтам костюмов, тем более что я всегда объясняла, кто решил их изменить и почему, так что актеры знали, что перемены неслучайны. В нашем сериале все костюмы и цвета имеют особое значение. Каждая деталь любого костюма имеет свой смысл и свою историю, и, по мере того как мы все глубже погружались в каждый сезон, эти истории и эти смыслы становились все более насыщенными.

Вот, например, я сделала сапоги для кузенов. Мой ювелир, Brevard, Inc., изготовил к ним наконечники. Мы вместе с костюмером самостоятельно окрасили обувь в вишневый цвет, или цвет бычьей крови. В их дизайн внесли свой вклад все: Винс, художник-постановщик, я и Brevard. Восковые формы для наконечников мы отнесли для окончательной проверки в комнату сценаристов, и лишь потом они были изготовлены в серебре. Всего получилось шесть пар сапог, каждая на свой лад. Общим было то, что при виде этих сапог с металлическими наконечниками вы сразу понимали: с ними к вам пришла беда.

Влияния: Дикий Запад

«Во все тяжкие» часто и справедливо называют современным вестерном. От бескрайних пустынь Юго-Запада и глубин штата Нью-Мексико до приграничного города Эль-Пасо — пейзажи сериала столь же мифологичны, как и величественные перспективы классика вестерна Джона Форда. Наследие Дикого Запада находит свое выражение и в субкультуре современного бандитского мира — от преувеличенно многозначительных кличек (Хайзенберг) до песен, воспевающих легендарные фигуры (narcocorrido в серии «Черный и голубой»). Кстати, основой для одной из крупнейших и наиболее знаковых серий «Во все тяжкие» также стал один из самых ранних вестернов. Речь идет о фильме 1903 года «Великое ограбление поезда». В сериале «Во все тяжкие» были пересняты финал этого фильма и известный кадр с выстрелом. К классике восходит и последний кадр третьего сезона, в котором Джесси направляет пистолет прямо на камеру и убивает Гейла.

Герои вестернов поглощены мыслями о времени. Так, шедевр Серджио Леоне, фильм 1968 года «Однажды на Диком Западе», начинается с тикающих часов; банда головорезов ждет, когда прибудет следующий поезд, чтобы убить героя. Подобно безымянному персонажу Чарльза Бронсона, Уолт также появляется на короткое время в начале сериала, чтобы узнать, что умрет от рака. Сцена смерти Майка в седьмой серии пятого сезона — это еще одна дань фильму Леоне: то, как бандит Шайенн становится одним из героев фильма, и его медленная смерть от огнестрельного ранения имеют явное сходство с судьбой Майка. Скрип мельницы, мимо которой Майк и Джесси проезжают в пятой серии четвертого сезона, также вдохновлен открытиями, сделанными в фильме Леоне. Там шумы железнодорожной станции, скрип мельницы, жужжание мухи (оно тоже повторено в телевизионном сериале) заменяют музыкальное сопровождение сцены.

Как и во всех вестернах, действие в сериале «Во все тяжкие» происходит в месте скорее мифологическом, чем реальном. Кажется, что все события фильма происходят в вечно настоящем времени; большинство маркеров, указывающих на дни, даты, годы, в фильме стерты (иногда в буквальном смысле — так, если при съемке в кадр попадали предметы, которые позволяли установить, когда снималась сцена, то их удаляли на компьютере, чтобы сохранить чувство вневременности этого сериала).

Благодаря этому один год из жизни Уолта, который продолжался от пилотной серии до 51-й, растянулся для зрителей на пять телесезонов. Это позволило отследить каждый поворот сюжета, двигаясь в темпе, неслыханном для последовательного повествования: рассказ о жизни Уолта занял почти в пять раз больше времени, чем сама эта жизнь. Благодаря этому Уолт становится мифической, легендарной фигурой, как Человек без имени в фильмах Леоне или неутомимый Итан Эдвардс в «Искателях» — мужчины, у которых стремление преодолевать препятствия столь сильно, что их не может остановить даже время.

Винс Гиллиган: Катастрофа рейса Wayfarer 515

Вы будете удивлены, если узнаете, как много случайных решений принимается в комнате сценаристов. Давайте возьмем в качестве примера идею авиакатастрофы, которая обрамляет второй сезон. Сценаристы давно подумывали о том, чтобы создать какой-то образ, открывающий второй сезон. Нам также нравилась идея построить сезон так, чтобы он оказался «в обложке» и по структуре напоминал книгу. Другими словами,
нам понравилась идея о том, что образ, который открывает второй сезон, будет появляться и в конце второго сезона, то есть с чего мы его начали, тем мы его и закончим.

Нам понравилась эта округлость, завершенность. Но у нас не было большого события, вокруг которого можно было дальше строить сюжет, не было некоего секрета, вокруг которого закручивается сюжет и который остается нераскрытым для зрителя (макгаффина, как назвал его Хичкок). Большое событие пришло в голову только несколько недель спустя.

Интересное это занятие — рассказывать о том, как сценаристы приходят к той или иной идее или какому-то образу. Это все равно что повесить пальто на вешалку, а потом долго объяснять, что, как и почему вы сделали. Нашим сценаристам действительно понадобилось много недель, чтобы прийти к идее авиакатастрофы. А началось все с того, что мы засняли обгоревшего одноглазого плюшевого мишку, который плавает в бассейне с хлорированной водой. Мы не знаем, как он туда попал. Наша первая идея о том, как он туда попал, на самом деле, как я слышал, распространилась по интернету, после того как серия вышла в эфир.

Люди гадали: может быть, в мет-лаборатории произошел взрыв? Может быть, Уолт устроил подпольную лабораторию в своем доме? Сначала мы тоже так решили, но потом подумали: «Нет, это слишком очевидно». И тогда мы стали искать более интересную причину для появления этого плюшевого медведя. Только через несколько недель после того, как начался этот конкретный сезон, мы пришли к идее крушения самолета. И уже на тот момент мы понимали, что катастрофа в сериале не должна появиться из головы, это не могла быть просто случайная авиакатастрофа. Это было бы нечестно перед зрителями, это был бы неправильный сторителлинг.

Нам с самого начала было ясно, что механизм, двигатель истории, которая в итоге приведет к взрыву над домом Уолта, должен был запустить сам Уолт — сознательно или подсознательно, целенаправленно или случайно. Но потребовалось много месяцев, чтобы выяснить, что же мог сделать (пусть непреднамеренно) Уолт, чтобы это привело к авиакатастрофе. Вот отсюда и возникли в фильме Джейн и ее отец. Но нам пришлось пройти долгий путь, чтобы перепроектировать все эти идеи и привязать их к тому первообразу, который уже сложился у нас в головах.

В этом сезоне были моменты, когда мы говорили себе: «Так он никогда не кончится! Мы загнали себя в угол, в ящик. Господи, будет ли у нас время вернуться к этому хламу, выбросить его и придумать что-то новое?» К счастью, времени вернуться у нас не нашлось, пришлось работать с тем, что есть. Было болезненно трудно завершать этот сезон, но мы очень гордимся тем, как это сделали.

Винс Гиллиган: Гус Фринг без лица

В сериале «Во все тяжкие» мы старались рассказывать нашу историю органично. Мы строили ее с нуля по кирпичику, всегда спрашивая себя: «А где в данный момент находится тот или иной персонаж?» По мере продвижения к конечной цели мы старались сделать так, чтобы история рассказывала себя сама. Но вот смерть Гуса Фринга стала одним из тех моментов, когда мы не действовали органично. Этот образ возник в моей голове, я даже не могу сказать вам, когда это случилось. Просто был образ человека, который страдает при какой-то бомбардировке и выбегает из области взрыва с половиной лица. Поразмыслив потом об этом, я пришел к выводу, что такой образ возник у меня после прочтения книги [Джорджа Пендла] «Странный ангел», истории Джона Уайтсайда Парсонса.

Это рассказ о парне, который был одним из основателей лаборатории реактивного движения и который также верил в чудеса. Я не имею в виду извлечение белых кроликов из цилиндров. Я имею в виду, что он следовал какому-то секс-культу, который распространился в Пасадене, штат Калифорния, еще в 1930—1940-е годы.

То есть он практиковал черную магию, все эти странные тайные обряды и одновременно был ученым. Его конец был ужасным: в начале 1950-х он делал партию гремучей ртути, предназначенной для спецэффектов в каком-то фильме, но что-то пошло не так, и ртуть взорвалась прямо у него перед лицом.

В книге рассказано о том, что он остался жив, но часть его лица несколько часов отслаивалась от головы, после чего Парсонс отошел в мир иной. Наверное, этот образ запомнился мне, потому что был очень ужасным и очень ярким. Однажды я сказал сценаристам: «Я думаю, Гусу Фрингу должно оторвать половину лица, после этого он будет жить еще некоторое время, а затем упадет на колени и вывалится из кадра». В общем, я долго мучился с этим образом и наконец решил реализовать его. То есть получилось что-то типа обратного конструирования сцены из головы, что не очень характерно для нашей истории.

Итак, мы начали строить сцену от образа и прежде всего задали себе вопросы: «Окей, пусть взорвалась бомба. Но кто сделал эту бомбу? Ну, допустим, это был Уолтер Уайт. Но как Уолтер Уайт мог подложить бомбу Гусу? Он должен был действовать чрезвычайно умно, ведь Гус — очень проницательный и хитрый тип. Как же Уолт может взорвать бомбу в его присутствии? Может быть, задействовать Тио?» То есть мы собрали все свои наработки, все находки для актеров и для сценария, порылись в банках памяти и спросили себя: «Как мы можем использовать все эти запасы в своих интересах?» Конечно, эта сцена полностью сконструирована, она не очень правдоподобна, тем не менее я полагаю, что мы правильно сделали, что включили ее в фильм.

Винс Гиллиган: Заключительные мысли

Я думаю, [больше остальных персонажей своими изменениями меня удивил] Уолт. Он нашел удивительные способы — удивительные по крайней мере для меня — хоть немного искупить свою вину. Это не значит, что он полностью ее искупил. Он не мог отменить решения, которые он принял, да и, в конце концов, он у нас главный злодей. Но что меня удивило: он хоть частично, но сделал это. Он нашел несколько способов загладить свою вину и сделал несколько шагов к той точке, откуда вышел. В последнем сезоне я был страшно зол на него за то, что он оказался таким ублюдком. Я не видел возможности сделать его кем-либо, кроме сволочи, и потому был счастлив, когда он повернул к искуплению вины. Неважно, что ему не хватило времени на все. Главное, он сделал на этом пути несколько решительных шагов, а это дорогого стоит.