Неснятые фильмы: «Иисус из Назарета» Пола Верховена

В 2012 году появилась радостная новость: Пол Верховен нашел инвесторов, которые готовы вложить деньги в его новый фильм. Эту ленту создатель «Робокопа» и «Основного инстинкта» задумал еще в конце 70-х годов и в течение нескольких десятилетий собирал материал по теме. «Ни один режиссер или сценарист еще не сошел с ума настолько, чтобы изучать материал с такой глубиной погружения, как я», — признается Верховен.

Вероятно, именно и это стало главной проблемой: концепция образа его главного героя, Иисуса Христа, основанная на изучении сотен различных источников, настолько далека от традиционной, что вряд ли какой-либо продюсер в наше время решится выделить деньги на этот проект. Скандальный фильм так и не появился на свет, зато появилась книга «Иисус из Назарета» с результатами многолетних изысканий Верховена. В этом году она была переведена на русский язык издательством «Весь мир».

Четыре краски: красная, лиловая, серая и черная

В предисловии к книге Пол Верховен рассказывает, что Иисус завораживал его еще с детских лет. Больше всего его озадачивал церковный тезис («Он был всецело Богом и всецело человеком»), который режиссер воспринимал как парадокс: как можно быть всецело чем-то одним и в то же время всецело чем-то другим? Верховен продолжал читать и размышлять об Иисусе в течение всей первой половины жизни, а когда ему уже было под сорок (в конце 1970-х годов), загорелся идеей сделать о нем фильм. Была только одна проблема: в то время, согласно его признанию, он еще не был в состоянии разобраться, «что в Евангелиях правда, что полуправда, а что неправда».

В 1985 году будущий постановщик голливудских хитов переехал в Америку и там услышал про Иисусов семинар, который организовала большая группа теологов, философов и лингвистов. «Они взялись исследовать все, что Иисус якобы говорил и делал, и дважды в год обсуждать на четырехдневной конференции, в самом ли деле Иисус так говорил, так делал или нет, — вспоминает Верховен. — В течение 15 лет семинар голосовал за или против. Итоги конференций были зафиксированы в двух книгах, напечатанных четырьмя красками. Коротко говоря, красная означала, что Иисус воистину так говорил или делал, лиловая — то, что Иисус говорил или делал что-то в этом роде, серая — „кто знает, может быть, и так“, а черная — „никогда этого не говорил и не делал“».

Верховен записался на этот семинар в 1986 году, чтобы ближе подступиться к задуманному фильму. Присутствуя на его собраниях сначала только как слушатель, он в конечном счете был принят в число его членов, что позволило ему голосовать по вопросам, которые обсуждались форумом. Многие из материалов, собранных в книге «Иисус из Назарета», основаны на докладах, которые Верховен готовил в то время. «Не то чтобы я готов подписаться под всеми результатами семинара, — говорит сейчас режиссер. — Я вовсе не уверен, что его участников обрадуют те положения, которые выдвигаются в этой книге. Некоторые идут круто вразрез с позицией семинара».

Где-то около 2000 года Верховен осознал, что его больше захватил сам Иисус, чем фильм о нем. «Мне думалось тогда: важнее то, что Иисус действительно говорил и делал, чем драматическое оформление его слов и деяний. Я испытывал потребность представить отчет о том, что я открыл, штудируя Иисуса, какую реальность, на мой взгляд, обнаружил. Книга показалась мне более удобным способом воплощения этой идеи, чем фильм».

Летом 2002 года постановщик решил обратиться к журналисту и писателю Робу ван Схеерсу, который в свое время опубликовал биографию режиссера, и предложил ему сделать книгу. Они договорились о серии больших интервью, не менее трех часов или даже больше каждое. Первое состоялось в 2002 году, последнее в 2005-м. Из всей совокупности разговоров Схеерс выделил и составил непрерывный монолог Верховена, который потом был переработан в книгу «Иисус из Назарета» с огромным количеством комментариев и ссылок на источники. Она вышла в свет на нидерландском языке в 2008 году и позднее была переведена на английский, немецкий, французский, испанский, арабский, финский, а теперь и на русский язык.

Бог Мэла Гибсона страдает психозом

Одной из причин, долгие годы подогревавшей интерес Верховена к этому проекту, было недовольство существующими фильмами об Иисусе. Большинство из них, как подчеркивает режиссер, пересказывают Евангелие «с благоговейным обожанием и безмерным священным трепетом». В результате, по его мнению, до сих пор не существует ни одного реалистического фильма о жизни Иисуса.

«Фильм Мартина Скорсезе „Последнее искушение Христа“ для меня не больше чем сказка», — говорит Верховен и в то же время признает, что его коллега все-таки сделал в своей ленте одно удачное наблюдение — отметил полную незаинтересованность апостола Павла в сохранении жизни Иисуса. «Чтобы разносить по свету христианскую веру, мертвый Иисус был Павлу нужнее. Может быть, такая авторская позиция в романе или фильме кажется странной, но в среде теологов она давно уже признана: Павел воспринял смерть Иисуса как подарок. Для него самое главное — распятие и жертвенная смерть Иисуса, все остальное для него стоит в тени, на заднем плане».

По мнению Верховена, Бог, изображенный Мэлом Гибсоном в фильме «Страсти Христовы», страдает психозом и недалеко ушел от злобного мексиканского божества Кетцалькоатля, которому надо было без конца приносить в жертву людей. «Гибсон отбрасывает нас назад в Средневековье с его кровавыми инсценировками Страстей Господних, — уверен Верховен. — Задаешься вопросом: в какой культурной среде мы живем, если люди находят удовольствие или ищут утешение в двухчасовом наблюдении пыток?»

Больше всего режиссера огорчает то, что фильм Гибсона так и не знакомит зрителей с Иисусом, не рассказывает, чего он добивался, а просто показывает его в луже крови. Да и ее там больше, чем следовало бы. Как заметил рецензент из «Нью-йоркского книжного обозрения», Иисус Гибсона потерял не меньше 25 литров крови — в пять раз больше, чем мог бы в реальности. «Этот фильм рассказывает все о Гибсоне и вовсе ничего об Иисусе», — резюмирует Верховен.

По его мнению, единственным, кто нашел этой теме приличествующее воплощение, был Пьер Паоло Пазолини. В своем фильме «Евангелие от Матфея» (1964) он экранизировал это сочинение почти буквально и в то же время под марксистским углом зрения, благодаря чему открыл новое измерение в евангельской истории. Больше всего Верховена удивляет, что Пазолини не демифологизирует Иисуса, хотя как марксисту ему и нечего добавить к христианской вере.

Самым же удачным примером исторического подхода Верховену кажется фильм «Житие Брайана», созданный английской комик-труппой «Монти Пайтон». «Вы скажете: это же комедия. Да, но в сценарии использовано много информации из книг Иосифа Флавия. В фильме находят выражение политические проблемы Иерусалима, затяжные распри между Понтием Пилатом и разными иудейскими кланами. Как рассказывает Иосиф Флавий, Пилат изъял деньги из кассы Храма на строительство акведука, чтобы наконец оснастить город настоящим водопроводом. Это вызвало сопротивление иудеев, о чем, собственно, и идет речь в „Жизни Брайана“».

МАГАААЙИ-БУРУГАЙЙЙ-НИШ!

По мнению Верховена, до сих пор никто не вывел Иисуса на экране как всего лишь человека. Режиссер не сомневается в том, что тот действительно существовал, однако, ссылаясь на различные источники, полностью отрицает идею его божественности. Предельно откровенный рассказ режиссера о том, как он расстался с этой идей, является, пожалуй, самым драматичным эпизодом этой книги.

Верховен вспоминает, как в 1966-м пережил острый душевный кризис. Его подруга Мартина, впоследствии ставшая женой режиссера, неожиданно забеременела из-за лопнувшего презерватива. В мелкобуржуазной среде, откуда Верховен был родом, слово «moetje», то есть брак поневоле, считалось самым отвратительным из всего, о чем можно было только помыслить. «Услышав эту дурную новость, моя мать уронила на пол все кофейные чашки. Поскольку я тогда еще помнил утешительную мысль из Библии, то сказал отцу: „Ах, ничего, Бог нам поможет“. Отец язвительно заметил: „Что ты тут лепечешь про Бога! Скоро ребенка будем нянчить!“»

Верховена охватил страх при мысли, что ему придется забросить свою кинокарьеру, которая к тому моменту начала наконец-то худо-бедно налаживаться. Это был период между документальной короткометражкой «Корпус морской пехоты», получившей французскую премию «Золотое солнце», и дебютом режиссера, телесериалом «Флорис» с Рутгером Хауэром. «Мне тогда стукнуло 27, и на студенческую стипендию Мартины мы не прожили бы. Я совсем потерял голову, чуть не стал психопатом. Повсюду мне чудились всякие знаки, как у Августа Стриндберга, когда он жил в Париже».

Находясь в расстроенных чувствах, Верховен случайно попал на собрание какой-то религиозной христианской группы, взяв на автобусной остановке авторучку с надписью «Для тех, кто ищет Бога». В церкви, где проходила встреча воодушевленных христиан, Верховена проняло до печенок, когда он услышал возглас одного из проповедников: «МАГАААЙИ-БУРУГАЙЙЙ-НИШ!»

«Я почти физически ощутил нисхождение Святого Духа, вокруг которого здесь все вращалось, будто мне лазерным лучом проникли в мозг, и сердце одновременно загорелось. Проповедник возвестил: „Благодарим тебя, Господи Иисусе, что ты посетил нас этим вечером“. И точно, Иисус был рядом, я мог это чувствовать. До слез растроганный, я, стоя, слушал послание, но в то же время сознавал в своем шизоидном отношении к христианству, что такому состоянию должно быть логическое объяснение. Например, звучала органная музыка с григорианскими звукорядами, которые чрезвычайно сильно действуют на эмоциональные натуры».

Сомнения охватили Верховена в тот момент, когда ему озвучили «послание, сошедшее с небес». «Богу угодно, чтобы ты отправился в дальние страны проповедовать Евангелие, — говорил мне женский голос. — Ты избран для миссии в Африку».

«Я засомневался. Я понимал, что переводчица „послания“ — та самая женщина, которая заговорила со мной на трамвайной остановке. Перед собранием я успел ей рассказать, что мучаюсь сомнением насчет своего будущего. Само собой, она сразу же повернула все в нужную ей сторону. Не кинорежиссером (это декадентская профессия), а евангелистом надлежит мне быть! Вот что должно со мной произойти. Как у Рина в „Крутых парнях“, мой инстинкт самосохранения включился, когда я был уже на грани экстаза. Потом я еще целыми месяцами лежал, уткнувшись носом в подушку, когда силы подсознания начинали меня одолевать, однако для нежеланной беременности Мартины нашелся простой выход. Отец моего друга юности работал врачом в гаагской больнице и оформил нам направление на аборт. Выяснилось, что практический выход существовал. Без чудесных целителей, без магических действ, без вязальных спиц — просто больница. Не молиться, а самому добиваться выхода из положения. Мало-помалу это вернуло меня к реальности».

В этот момент Верховен повернулся спиной и к магии, и к оккультизму, которым увлекался в юности, и к религии. «Отныне я воспринимал все это как запретную комнату Синей Бороды. Я был уверен, что если дверь в нее отворится, то мне конец, силы подсознания взорвут мой разум. Результатом моего самоедства стала гиперреалистическая стилистика фильмов. Фильмы стали для меня якорной цепью, связующей с действительностью. Я испытывал потребность с дотошной точностью показывать зрителям реальную жизнь. Многие кинокритики расценивали это как склонность к банальности, но для меня она была необходима. Так я мог обеими ногами стоять на земле».

Похожую сцену отрезвления Верховен изобразил в своем фильме 1980 года «Крутые парни» (у нас он известен под названием «Заводные»). После дорожной катастрофы мотоциклист Рин, главный герой фильма, парализован, и верующая подружка Майя берет его с собой на встречу членов общины Святой Троицы. Проповедник возлагает руки на голову недоверчивого Рина и просит Святого Духа снизойти на него. Рин на мгновение соглашается с мыслью, что Бог может его исцелить, но когда он, превозмогая себя, пробует подняться, его внутренний протест преодолевает эйфорию экстаза. Он бессильно падает в инвалидное кресло. Молиться бесполезно, лучше самому засучить рукава. Именно это делает его подружка Майя, потому что в конце фильма она становится сиделкой. Какой смысл барабанить кулаками до крови в двери Бога, если все равно ничего не произойдет?

«Я хотел бы снова уверовать, но умом не могу, — признается Верховен. — Мой рассудок говорит: христианская религия не более чем фокус, трюк, уловка нашего мозга ради сохранения надежды, что, даже когда все говорит против этого, последнее слово все равно остается не за так называемой действительностью».

У Бога всегда был выбор для final cut

Больше всего Верховена смущает в христианском учении существующее противоречие между вдохновляющими принципами из Евангелий («алчущие насытятся, плачущие утешатся, страждущие исцелятся, просите, и дано будет вам, стучите, и отворят вам») и условием, которое прибавляется в самом конце: если будет Богу угодно. «Если говорить языком кино, у Бога всегда был выбор для final cut — последней склейки, окончательной версии монтажа», — замечает кинорежиссер.

Собственно, профессия автора книги «Иисус из Назарета» определяет и стиль, и метод изложения, и методологию исследования. Верховен не забывает, что он не теолог, не историк, не богослов, а кинематографист. Предвидя справедливый вопрос читателей «Почему деятель кино воображает, будто может еще что-то добавить к спорам, которые ведутся уже две тысячи лет?», автор начинает свою книгу с ответа на него.

«Я попробовал взглянуть на Новый Завет глазами драматурга. Мне это казалось подходящим способом определить, какие детали, перестановки, метафоры и сюжетные линии использованы в нем для построения драматургической композиции. Ведь Новый Завет тоже представляет собой род развлечения, евангелисты тоже продумывали: как задержать внимание читателя, как привлечь слушателя на свою сторону, как понравиться публике? Или: что лучше опустить, потому что это неприятно либо с точки зрения политической небезопасно?»

Как человек, получивший физико-математическое образование, Верховен, читая Евангелия, поневоле задавался вопросами: а может ли быть такое? Можно ли ходить по воде? Можно ли оживить человека, умершего четыре дня назад? Может ли женщина забеременеть без спермы (с точки зрения биологической, младенец в таком случае должен быть клоном)?

«Поскольку я кинорежиссер, то наряду с критериями, имеющими хождение в теологии, я руководствовался еще одним необычным критерием, чтобы определить, что в Евангелиях правда, а что неправда. Если у меня нет никакой возможности представить описываемые в них события как реальные, если я могу их инсценировать только с помощью digital special effects, компьютерных спецэффектов, или изобретательного монтажа, тогда я не поверю, что эти события случились на самом деле. С таким подходом к Новому Завету я связываю надежду проникнуть в суть того, что скрывается за текстом Евангелий, если таким образом вообще можно что-то обнаружить».

Расшатывание основ христианства?

Иисус, возникающий на страницах этой книги, сильно отличается от Иисуса, знакомого многим голландцам (да и не только им) по занятиям в воскресной школе. В ходе работы Пол Верховен не переставал задаваться вопросом: кем был Иисус и во что он верил? «В этой книге я попытался взглянуть на жизнь Иисуса наивозможно ясным, незамутненным взглядом. Я смотрю на него с большим интересом, что вполне уместно истолковать как форму религиозной любви. Но во что выльется эта любовь, я не знаю. В расшатывание основ христианства?»

Анализируя различные исторические источники, Верховен оценивает их с точки зрения кинематографиста, который пытается представить, насколько достоверно будут выглядеть те или иные события на экране. В частности, рассматривает в качестве примера эпизод из Евангелия от Марка, где рассказывается, как некоторые из фарисеев и иродиан пытались загнать Иисуса в тупик вопросом, следует ли им платить налог кесарю. Это был вопрос на засыпку. Если бы Иисус ответил «нет», то у него были бы проблемы с римлянами, а если «да», то он прослыл бы у соплеменников тряпкой и слабаком.

«Представим все на минутку как эпизод кинофильма, — предлагает Верховен. — Иисус держит монету, которая ему, конечно, была знакома, перед искушающими его, вопрошая: «Чье это изображение?» Когда они отвечают «кесаря», он резко бросает им монету назад со словами: «Отдайте ее кесарю». Иначе говоря, «верните императору его манатки („spullen“), это его деньги». «Почему они прячутся в ваших карманах? Вам не должно быть никакого дела до этих монет. Носясь с ними, вы сами себя унижаете. Направьте свое внимание на приход Царства Божьего, только в нем ваше спасение».

Отсутствие комплексов позволяет режиссеру из Нидерландов строить самые смелые гипотезы, невольно вызывая у читателей ассоциации с опусами вроде «Эти странные голландцы»: «Мы одухотворили все, что касается Иисуса. А перед моими глазами всплывает картинка из юных лет, когда мы с дружками ходили в походы, а на ночь битком набивались в палатку. Большого удовольствия от этого я не испытывал. Не нужно забывать и того, что группа Иисуса обыкновенно перебивалась подаянием, и еда не всегда была первой свежести. Можно догадаться, что у всех от этой бродячей жизни постоянно были проблемы с желудочно-кишечным трактом. Ученикам тоже наверняка доводилось слышать, как Иисус храпит, сопит или испускает газы. В моем фильме об Иисусе эти будничные вещи будут резонировать за кадром. Такого рода звуки и запахи знакомы каждому по брачной жизни, а совместные путешествия Иисуса и учеников были, понятно, чем-то в этом роде. Поэтому, я думаю, в отношении учеников к Иисусу было больше реализма, чем у нас».

Иисус и Че Гевара

Не исключено, что какие-то гипотезы автора книги «Иисус из Назарета» вполне могут оскорбить верующих. Другим людям будет интересен ход мысли великого режиссера. Сравнения и параллели, которые проводит Верховен, порой крайне неожиданны. По его мнению, некоторые сочинения об актуальных событиях нашего времени в чем-то поразительно совпадают с описаниями жизни Иисуса. Речь о «Боливийском дневнике» Эрнесто Че Гевары.

«Когда его читаешь, получаешь ясное представление, что творится внутри группы людей, которую впору было бы назвать учениками Че Гевары. Они то и дело ссорятся, вязнут в болотной жиже, блуждают, не зная дороги, тонут. Или дезертируют. И читатель думает: дружище, неужели ты не видишь, что твоя миссия обречена? А Че все равно идет вперед, не уставая верить, что его революция грядет. И так он идет навстречу гибели. Все обращается против него, в конце концов его предает один из крестьян, до которых он хотел донести свой марксистский идеал. Без всякого формального процесса его расстреливают под наблюдательным взглядом агента ЦРУ».

По мнению Верховена, здесь нетрудно увидеть параллель с последним годом жизни Иисуса. Че возвещал утопию марксизма, Иисус — утопию Царства Божьего. Че был врачом, Иисус — тоже. Последний, по мнению Верховена, был радикальным пророком, практикующим экзорцизм, а изгнание демонов в его времена действовало как исцеление. В конечном счете оба были преданы, арестованы и в течение суток казнены. Иисус казнен римлянами в сотрудничестве с иудейскими начальниками, Че — боливийскими военными в сотрудничестве с римлянами нашего времени — американцами.

В поисках наиболее точных сравнений автор книги нередко обращается к примерам из современной истории. В частности, к событиям Второй мировой и периоду немецкой оккупации Нидерландов, который пришелся на детство режиссера. Отголоски событий тех лет при желании можно разглядеть в сюжете неснятой ленты Верховена: «Это фильм, который явил бы полную картину политической ситуации в Палестине начала нашего летоисчисления — картину беспощадного гнета оккупации. Фильм, который изображал бы Иисуса человеком, сильно изменившимся за годы своей деятельности проповедника. Человеком, который был вынуждаем успехами и поражениями приспосабливать свои взгляды, не оставаться монолитом, каким сделали его евангелисты — человеком, который от первого до последнего стиха Евангелия остается одним и тем же».

Неудивительно, что в эпилоге после перечисления сотен доказательств своих гипотез, опровергающих божественную природу Христа, атеист Верховен парадоксальным образом предстает самым убежденным сторонником христианских ценностей. Критики уже не раз отмечали, что с каждым годом многие старые фильмы режиссера становятся все актуальнее и актуальнее. Вероятно, то же самое можно было бы сказать и о фильме «Иисус из Назарета», если бы он был снят.

«Образ человека, который грезился Иисусу, — утверждает режиссер, — может стать реальностью только усилиями самого человека — через проявление великодушия к тем, кому не выпало шанса позаботиться о самих себе; переступая через месть и злопамятство, раскрывать объятия признавшему свои преступления; обращаясь с врагом как с равноценным человеком, если он беззащитно падает ниц. Короче, осознавая, что любой человек, даже любой зверь — тоже живое существо, как и ты сам, и тоже имеет право на жизнь. И хотя возлюбить врага своего почти невозможно (но кто знает, что будет через миллионы лет...), надо по крайней мере пытаться понять точку зрения врага и не забывать, что у него есть основания ее защищать, коль скоро ты сам тоже пытаешься сглаживать разные человеческие противоречия. Тогда в следующем тысячелетии clash of civilizations, „столкновение цивилизаций“, будет не настолько смертельным».